Семейство Майя

И чтобы наслаждаться им в полную меру, Кружес присел на уступ низкой стены перед огороженной террасой, где старые деревья давали тень садовым скамейкам и тянули могучие, наполненные птичьим щебетом ветви до самой дороги. А когда Карлос показал ему на часы, говоря, что они не успеют осмотреть дворец и прочие достопримечательности Синтры, маэстро объявил, что предпочитает остаться здесь и слушать музыку журчащей воды, а не глазеть на уцелевшие руины.

— Синтра — вовсе не древние камни и не готические руины. Синтра — именно это: журчащая вода, зеленый Мох… Как в раю!

Радость, переполнявшая душу маэстро, развязала ему язык, и он добавил, повторяя свою шутку:

— Вы-то уж должны это понимать, сеньор Майа, вы ведь — знаток испанок!

— Сжалься надо мной хоть перед лицом природы! — пробормотал Карлос, задумчиво чертя по земле тростью.

Они замолчали. Кружес любовался садом, расположенным под стеной, где они сидели. Сад, весь засаженный кустарником, цветами и деревьями, напоминал зеленое гнездо; он задыхался от буйной растительности, пощадившей лишь небольшое пространство, где круглый полупересохший прудик с двумя-тремя кувшинками на застывшей поверхности воды отливал зеленью, отражая густые переплетения ветвей. То тут, то там среди прекрасно-необузданной листвы глаз натыкался на следы дурновкусного украшательства: на виток узенькой, как лента, высветленной солнцем дорожки, навязчивую белизну гипса. В доступных взору уголках сада, несомненно принадлежавшего людям с достатком, алоэ и кактусы соседствовали с редкими тепличными растениями, раскидистые ветви араукарий просовывались сквозь темные иглы стройных сосен… И здесь же слегка трепетали, распространяя аромат розовых цветочных гроздьев, лезвиеобразные листья печальной изгнанницы пальмы. Кое-где сплошным ковром белели грациозные маргаритки; вокруг одинокой розы парами вились бабочки.

— Как жаль, что такой прекрасный сад не принадлежит какому-нибудь художнику! — пробормотал маэстро. Только художник способен оценить всю прелесть этих цветов, этих деревьев, этих звуков…

Карлос улыбнулся. Художники, сказал он, любят в природе только линию и цвет. А чтобы выращивать тюльпаны, поливать гвоздики, оберегать от утренних холодов побеги акации — для этого нужен именно владелец-буржуа, который каждое утро, нахлобучив старую шляпу и вооружившись лейкой, возделывает свой сад, и эти деревья и растения для него — вторая безмолвная семья, за которую он тоже в ответе…

Кружес, слушавший его рассеянно, воскликнул:

— Вот черт! Не забыть бы мне про сладкие пирожки!

Стук колес прервал его: по дороге, со стороны дворца Семи Вздохов, мчалась рысью открытая коляска; Карлос вскочил, уверенный, что это едет «она» и он увидит сейчас ее прекрасные, сверкающие, подобно звездам, глаза. Но мимо проехал какой-то старик с длинной, как у патриарха, бородой, и с ним пожилая англичанка в голубой раздуваемой ветром вуали; на коленях она держала огромный букет цветов. Следом за коляской, в облаке поднятой ею пыли, показался высокий мужчина, одетый в черную пару, в надвинутой на глаза широкополой панаме. Кружес разглядел знакомые романтические усы и закричал:

— Смотри-ка, Аленкар! О! Наш славный Аленкар!

Поэт, пораженный, остановился посреди дороги и распростер навстречу друзьям свои объятия. Спустя мгновенье он, со свойственной ему шумной горячностью, прижал Карлоса к груди, а Кружеса даже расцеловал: ведь он знал его еще ребенком, Кружес для него все равно что сын. Черт возьми! Вот сюрприз так сюрприз — он не радовался бы так, получи он герцогский титул! Какое счастье встретить их здесь! И каким ветром их сюда занесло?

Не ожидая ответа на свой вопрос, Аленкар тут же выложил им все о себе. Он в очередной раз застудил горло, его стало лихорадить, и Мело, добрый Мело, посоветовал ему подышать свежим воздухом. А где еще воздух лучше, чем в Синтре: здесь дышится вольно не только легким, но и сердцу, не так ли, мальчики? Вот он и прибыл сюда вчера омнибусом.

— И где ты остановился, Аленкар? — спросил Карлос.

— Как ты полагаешь: где я могу остановиться, сынок? Разумеется, у моей старушки Лоренс. Бедняжка! Она очень сдала. Но она — мой старый друг и почти сестра… А вы — какого черта? Куда вы направляетесь с этими цветами в петлицах?

— Ко дворцу Семи Вздохов… Маэстро никогда его не видел.

Ну, тогда он тоже вернется с ними туда! У него здесь нет других занятий, кроме как дышать свежим воздухом и предаваться размышлениям. Все утро он бродил вот так, без цели, искал плоды фантазии в зеленой листве деревьев. Но теперь он отправится с ними: его долг оказать эту честь маэстро…

— Ведь все эти места столь дороги мне! Здесь нет ни одного деревца, которое не было бы мне знакомо… Я не хочу мучить вас стихами, но все же напомню вам, строки, сочиненные мною во дворце Семи Вздохов и вдохновленные им…

Здесь видел я зори апрельских дней
и звезды в полночный час.
И вздохи рвались из груди моей
не семь, а тысячу раз!