Семья

Серость постепенно завладевала мной. Это подмечала и Катька, с которой мы стали видеться реже. Я работала, а Катька и работала, и училась, возвращаясь домой за полночь. Подмечала Лида, говоря о том, что мне нужен отпуск. Я улыбалась и кивала в ответ на это. Мама уже дала мне ответ насчет отпуска, и он был таким, как я и ожидала.

– Хватит! На том свете отдохнешь, – ответила она и принялась загибать пальцы, перечисляя проблемы, для которых нужны были деньги.

Какие-то радостные мелочи, случавшиеся со мной, тоже растворялись в этой серости, почти не оставляя следа в моей душе.

Однажды я шла домой с работы, как обычно медленно и никуда не торопясь. Рассматривала людей, идущих навстречу и слушала любимый «Blackmore's night» в плеере, думая о своей серой жизни. А потом вздрогнула, когда мне преградили путь два длинноволосых парня. Причем один из них был довольно симпатичным, а второй, выше ростом, походил на гопника, зачем-то одевшегося, как неформал. Я вытащила наушник из уха и сделала шаг назад, пока не осознала, что симпатичный парень протягивает мне три цветочка – розочки, которые еще не успели распуститься.

– Девушка, вы чо такая грустная? – спросил меня высокий. Он улыбнулся доброй, обезоруживающей улыбкой.

– На работе устала, – нехотя улыбнулась я в ответ. – Домой иду.

– Не дело без улыбки домой идти, девушка, – сказал второй и снова протянул мне цветы. – Возьмите и улыбнитесь. Ну её в жопу, грусть эту.

– Может вас обидел кто? – я повернулась к высокому и помотала головой. – Точно? А то мы и пизды можем дать. Как рыцари, типа.

– Блядь, Солёный, – рассмеялся второй и я, неожиданно, рассмеялась тоже. Он повернулся ко мне, приложил руку к груди и извинился. – Вы его простите. Подкатам он только учится.

– Успешно учусь, чо ты буровишь? – возмутился высокий, но потом тоже хохотнул. – Ладно. Не пугайтесь. А цветочки возьмите. Нас тут один кавалер испугался, цветы бросил и бежать. Ну и не бросать же? Хорошие вон. Пусть вам настроение поднимут.

– Спасибо, ребят, – улыбнулась я, беря цветы. Парни переглянулись, хохотнули, а потом, словно заранее сговорились, чмокнули меня с двух сторон в щеки, снова заставив рассмеяться.

– Улыбайтесь, девушка. Ну их все в пизду! Погнали, Дьяк. Поляна ждет! – крикнул высокий. Второй помотал головой, виновато улыбнулся и, дурашливо поклонившись, побежал за другом.

Но стоило вернуться домой, как улыбка исчезла с моих губ. В коридоре стояла мама и её глаза метали молнии. Я вздохнула, положила цветы на табуретку и, сняв куртку, повесила её на крючок. Мама молчала, молчала и я.

– Это что? – хрипло спросила она, кивая на цветы. Я пожала плечами. Ругаться не хотелось, но я решила сказать правду.

– Цветы. Ребята какие-то на улице подарили. Смешные такие, – ответила я, делая шаг вперед. Но мама не двинулась. Скрестила руки на груди и склонила голову.

– Ребята? – спросила она. – Мы тут ждем её, значит. Еда стынет, а она шляется с ребятами. Смешными, блядь.

– Ни с кем я не шляюсь, – возмутилась я.

– На полтона ниже! – прошипела мама. – Взрослая стала, да? Голосок прорезался?

– Ну, правда, мам. Какие-то парни на улице подошли… – я не договорила, потому что мама схватила цветы и швырнула мне их в лицо. Затем сморщилась и осела на табуреточку, держась за голову. – Мам?

– В страшное время живем, – всхлипнула она. – Кто знает, что за парни. Вон на прошлой неделе соседскую девчонку в машину затащили. Все там порвали, бедной. Тоже хочешь?

– Нет, – побледнела я.

– Нет, – передразнила мама и, кивнув, ушла в гостиную, оставив меня стоять в коридоре. А на полу лежали поломанные и растоптанные розы, которым никогда не суждено распуститься. Как и мне, наверное.

Моя жизнь превратилась в день сурка, к которому добавились ежедневные концерты мамы на тему, что денег не хватает. Их не хватало, когда я работала учеником на полставки. Их не хватало сейчас, когда зарплата ощутимо выросла. Мне часто снились кошмары, я не успевала отдыхать и постепенно растворялась в серости…

Поэтому я не удивилась, когда Катька, встретившая меня на проходной мясокомбината, открыла от удивления рот, а потом полезла в сумочку за сигаретами. Я знала, что она увидела. Потухшие глаза, бледная кожа, потрескавшиеся губы и грубые, мозолистые руки, которых не может быть у девчонки. Я даже одета была так же, как когда-то ходила в школу. Мама отказывалась покупать одежду, говоря о том, что старая еще вполне себе ничего. Я стеснялась, но выбора не было. «Ходи в том, что есть. И не выебывайся», – сказала мне мама.

– Да, родная, – буркнула Катька, пока мы шли к остановке. – Заебала тебя жизнь.

– Бывало и хуже, – улыбнулась я, прижавшись к её плечу. Катька вздохнула и тоже улыбнулась. Пусть и несколько натянуто.

– Ты прости, что не появлялась. У меня завалы, пиздец. Работа, потом учеба, потом опять работа. Домой только ночью приползаю.

– Не извиняйся, – тихо ответила я, беря Катьку под руку. Та чуть подумала, а потом кивнула в сторону вывески, переливающейся всеми цветами радуги.

– Пойдем, кофе выпьем? Сто лет тебя не видела, – сказала она.