Семя Гидры

— Удивительно, молодой человек, но здесь, у подножия вулкана туземцы даже не охотятся. Их стойбище находится в северной части острова. Есть несколько хижин у берега, где они ловят рыбу, охотятся на черепах и прибрежных птиц. На опушках ближе к северо-западу женщины собирают плоды и ягоды. Мужчины ставят капканы на кабанов там, в низине, — и профессор указал в сторону густых джунглей. — Я изучил все их тропы. Это место они упорно обходят стороной. Ни стёжки, точно место это священно и табуировано их богами или чем-то отпугивает туземцев, как у вас называется «гиблое место». Не могу объяснить этот феномен, но полагаю, кратер каким-то образом невероятным охраняет нас, и пока мы у его подножья, мы в безопасности.

Иван вздрогнул.

— Вы не понимались туда? — спросил он, указывая взглядом на каменную «шапку», проглядывающую сквозь верхушки деревьев.

— Я следил за синтенельцами, изучал их повадки. Затем ухаживал за вами… да и как попасть в жерло вулкана? Склоны сплошь изрезаны магматическими щелями. Просто так не пройти.

— Разве туда нет дороги?

— Дороги? Туда? — недоумённо переспросил профессор.

Иван промолчал.

— Уверяю вас, — заметил старик, — в потухших вулканах нет ничего примечательного.

— Как знать, — буркнул Иван.

Выходит, Чакрабати ничего не знает о Виртуконе.

— Откуда у вас огонь? — перевёл разговор Иван.

Профессор развернул лоскут зелёной тряпицы и показал очки с огромными выпуклыми линзами:

— Универсальная зажигалка.

Только сейчас Иван понял, что зелёная ткань, служившая ему перевязочным бинтом, когда-то ни много ни мало была профессорским шервани.

— Кстати, островитяне давно разучились добывать огонь, — заметил Чакрабати, бережно заворачивая очки обратно в тряпочку. — Теперь им приходится денно и нощно поддерживать его в своих кострах. Это обязанность стариков. Ума не приложу, что будет с племенем, не догляди они за огнём. Именно так вымирают целые народы.

— Вы так говорите, будто это не они, а кто другой на ваших глазах зарезал Крофта.

— Временами я наблюдаю за поведением туземцев и моё мнение о них переменилось. Они меня не чуют. Плашки из смеси киримоны с глиной, что у меня на коленях и локтях убивают мой природный запах. Ни животное, ни человек не в состоянии унюхать его. Поэтому я и могу подбираться к туземцам довольно близко. Так вот доложу я вам, что между собой они весьма приветливы и добродушны. За несколько недель наблюдений я ни разу ни видел, ни сор между ними, ни скандалов. Вечерами всё племя от мала до велика рассаживается у костра, и старики вещают свои длинные истории, а благодарные слушатели внимают их рассказам. Разворачивается целое представление с песнями и танцами. Я ни слова не понимаю из их языка, но по тому, как реагирует толпа можно различить, где комедия, где трагедия, а где драма. Охотничью добычу туземцы делят на всё племя в равных долях. Никто не остаётся без еды, ни старики, ни дети. Юноши и девушки ловят рыбу. Вооружённые длинными острогами они на лодках отплывают на полмили от берега и возвращаются с отменным уловом. Тут же спариваются на берегу без стеснения и ханжества. Для них это естественный процесс жизни. В племени нет больных. Может у них и вовсе не бывает болезней? Вероятно благодаря мощному иммунитету, выработанному тысячелетиями. Молодые женщины, что на сносях отстранены от работ и находятся под попечительством старух, которые внимательно следят за ходом беременности. Однажды племя хоронило усопшего. Они принесли на берег труп и привязали к бревну. Спустили на воду и большое каноэ с группой дикарей вооружённых горящими факелами, увезло бревно с мертвецом как на буксире в море. Всё племя оплакивало его пока, они не скрылись из виду. Скажу вам, весьма интересный и своеобразный народ. Их нравы по отношению к чужакам без сомнения жуткие, но разве не в миллион раз бесчеловечнее сбросить на мирный город ядерную бомбу?

— Вы это к чему, профессор? — не понял реплики Иван.

— Да так. Не обращайте внимания, — Секхар Чакрабати улыбнулся, пряча за улыбкой мысли.

— Когда я встану на ноги? — спросил Иван.

— Надо хорошо питаться. Думаю, дней через пять начнёте ходить.

— Оклемаюсь, будем искать путь к спасению. — Не смотря на слабость в теле, Иван чувствовал что идёт на поправку.

— В смысле, на материк? — уточнил Чакрабати.

— Ну да, — недоумённо ответил Иван.

— Хотите вернуться к прежней цивилизованной жизни?

— А разве вы не хотите?

— Что там ценного? — вопросом на вопрос ответил старик.

— Как это? — Иван пожал плечами. — Многое. Ну, хотя бы свобода.

— А разве сейчас вы не свободны?

— Не понимаю вас, профессор.

— Оглянитесь вокруг, — Чакрабати развёл руками. — Где здесь тюремные стены? Где надсмотрщики? Где камеры наблюдения? Можно биться головой о стену в поисках спасения, а можно найти своё счастье здесь, на этой земле. Много ли человеку надо?