Семья Рутенберг. Семейная хроника

полного блеска. Молоденькая врачиха из детского отделения

отдала старую самодельную кроватку-люльку. Роман Амазас-

пович разобрал её по дощечкам, ошкурил, собрал заново,

да ещё и отлакировал для полной асептики. Настя нарезала

из старых простыней пелёнок. Из больничной марли приго-

товили отличные подгузники.

Дина приехала дней через десять. Вошла в дом в тяжелой

промокшей шинели, стала в дверях, не решаясь войти. Роза

подбежала, обняла её:

— Здравствуй, доченька. Мы тебя заждались.

Первое время та отмалчивалась, чувствовала себя не в своей

тарелке. Чужой дом, незнакомый мир, да и стеснялась огром-

ного живота. С детства Дина говорила по-еврейски и по-поль-

ски. Русский выучила в медучилище и хоть говорила пра-

вильно, но от акцента избавиться не смогла. И это мешало.

Разбила лёд Наденька. Она прибегала из школы, швыряла

портфель в угол и принималась рассказывать о подругах,

о строгой учительнице, о грозе класса Вовке Шигрове:

— Он вовсе не такой плохой, только озорной мальчик.

Мама и дядя Рома были на работе, Настя занята малышкой

или обедом, а Дина слушала с удовольствием. Рейзел очень

удивилась, вдруг услыхав от дочери: «А зохен вей», «А гитцен

паровоз».

Дина распустила свою пушистую голубую кофту и приня-

лась вязать сыну (иного и быть не могло!) кофточку и рейтузы. На-

стя отложила тряпку, присела рядом, с уважением глядя на ма-

стерскую работу.

Яша

363

— Здорово это у вас получается, Дина Соломоновна! Может,

поучите меня как-нибудь?

Зато Дина научилась у неё шить на машинке. В Вильнюсе

«зингер» был только у зажиточных. В их семье швейной

машинки не было.

Дина отдыхала. Хозяйство в доме вела Настя и время от

времени позволяла ей понянчить или помыть малышку. В сто-

ловой стояли два книжных шкафа. Так много книг! У отца

Дины кроме Торы и молитвенника было несколько томиков

Шолом-Алейхема на идише, да агитационные брошюры

«Поалей Цион». А тут Пушкин и Толстой, Фейхтвангер и

Гейне. О многих она и не слышала. Дина взяла с полки «Безоб-

разную герцогиню» Фейхтвангера. Сначала было трудно, по-

том её захватил этот странный мир. Много она не понимала.

Как-то вечером спросила Романа Амазасповича, и он тут же про-

чел ей блестящую лекцию о средневековой Германии. Читать

стало легче.

С жадным интересом она приглядывалась к порядкам

в доме. Из зарплаты хозяева откладывали определённую часть

в пёструю крымскую шкатулку. Оттуда все брали на текущие

расходы, сколько надо, без записи. Настя не отчитывалась

в тратах. Если хотели купить что то дорогое, обсуждали за ужи-

ном, и, либо Роза и Роман добавляли из своих денег, либо

откладывали, чтобы собрать нужную сумму. Вообще, о день-

гах не говорили!

Придя из мастерской, Роман Амазаспович садился с Надей,

проверял её уроки, терпеливо отвечал на множество вопросов,

вспоминал к случаю занимательную историю. Он любил эту

чужую девочку не меньше, чем свою! В мягком, внимательном,

уступчивом Романе чувствовалась внутренняя сила. Он вовсе

не был подкаблучником.

Как-то, придя с работы, Рейзел рассказала, что в горкоме

её тянут в партию. Дескать, главвврач областной больницы не

может быть беспартийным. Роман решительно посоветовал ей

не уступать:

364

1941 – 1945 годы

— Что ты, родная! Ещё заставят выступать с гневным осуж-

дением «врагов народа». Плюнь! Ну, снимут тебя с больницы,

останешься на отделении, меньше будет головной боли.

Страх перед строгой свекровью прошел сам собой. Слиш-

ком многое их связывало: ожидаемый малыш, да и тревога

за Давида. Роза охотно рассказывала ей о проблемах микропе-

диатрии, учила тому, что надо делать молодой матери.

Как-то Дина тихонько сказала ей:

— Мне иногда хочется назвать вас «мамеле», но как вспомню

о своей, так не могу. Где она лежит, в каком рву похоронена?

Соня перед войной вышла замуж за Илью Финштейна и уеха-

ла с ним в Ленинград. Может, жива? А младшие братья Фима

и Мордка наверняка погибли.

Роза в тот же вечер написала Абраму, попросила его узнать

что-нибудь о судьбе Софьи Финштейн, их новой родствен-

ницы. И, бывают в жизни поразительные вещи: в батальоне

Абрама служил водитель Илья Финштейн! Соню с дочкой эва-

куировали по дороге жизни в декабре 1941 года, и сейчас они

жили в Ярославле. В конце марта, вскоре после родов, Дина

получила письмо от сестры.

Родила она сына, маленького, меньше двух килограммов, и

назвала его Теодором.

— Может, лучше запишем его Федей? — спросила Настя, —

Пойдёт в школу, Федя имя обычное, меньше будут придирать-

ся. Что Фёдор, что Теодор, одно и то же.

— Нет, Настя, разница большая. Теодором звали погибшего

деда. А мальчишки? Так он же всё равно Давыдович.

Теперь в доме было два младенца. Молока у Дины хватало

на обоих.

Яша

365

Яков

Яков (1902) — дети: Мария (1922), Анна (1922) — вторая жена Рахиль (1904)—

дети: Абрам (1927), Фира (1931), Арон (1936)