Семья Рутенберг. Семейная хроника

ли своей очереди четыре генерала и один вице-адмирал. Вдруг

из кабинета вышел Харитон, в штатском, заметил Абрама и

круто повернул к нему. Поздоровался, и вывел в коридор,

к окну.

Яша

409

— Читал Ваши отчёты, — сказал Юлий Борисович. — От-

личная работа! Завенягин доволен. Кстати, на какую награду

Вы рассчитываете? Орден Ленина или звёздочку полковника

на погоны?

— Помилуйте, Юлий Борисович! Мне бы домой поскорее!

Козлов не отпускает.

— Ну что ж, — кивнул Харитон. — Намекну Авраамию Пав-

ловичу. Кстати, — он пристально глянул в лицо Абрама, — вы

разобрались в том, что делали на этом заводике?

— Я ж не студент первого курса, — улыбнулся Абрам. — Ме-

таллический уран там делали.

Харитон поправил очки:

— Надеюсь, вы никому (он явно подчеркнул это слово) не

говорили и впредь не скажете о своей догадке.

Это было очень серьёзное предупреждение. Абрам знал

педантичность и дотошность Харитона даже в мелочах. Тот

совсем не случайно затеял этот разговор.

— Никому и никогда. Безусловно. Спасибо, Юлий Борисо-

вич.

В те годы каждый мог запросто получить срок ни за что.

И страшно подумать, сколько могли вломить за разглашение

государственной тайны.

Скоро его демобилизовали. Капитан Скворцов проследил

за оформлением документов, и Абрам получил всё положен-

ное: орден Отечественной войны второй степени и символи-

ческое звание полковника. После ноябрьских праздников он,

наконец, вернулся к своим.

Живой! Дома! Какое это счастье — расцеловать Блюму, об-

нять детей, взять на руки годовалого внука! Он впервые увидел

Витьку.

Как всё переменилось за четыре года! У Блюмы седина

на висках, морщинки в уголках глаз. Массивный, выше отца,

Марк, бывалый фронтовик, студент химфака. Левая кисть изу-

вечена осколком. Десятилетний Лёня вырос отцу до подбород-

ка. Он оставил Риву худенькой, застенчивой девушкой. Теперь

410

1945 – 1954 годы

перед ним стояла уверенная, полногрудая женщина, гордая

сыном и мужем.

Зять Абраму понравился. Спокойный, не суетливый. Чув-

ствовалась надёжность, основательность.

Главный вопрос — работа.

— Снова подручным к Андреичу? — улыбнувшись, спро-

сила Блюма. — Фронтовик, полковник, вся грудь в орденах.

— Да жив ли Андреич? — хмыкнул Абрам. — Искать его я,

конечно, не стану. Но и лезть в большое начальство не стоит.

Меня на фронте замполит три года уговаривал: дескать, всту-

пай в партию. Не уговорил. Хорошо бы попасть главным ин-

женером на небольшой завод. Там партийность не потребуют.

Да пойдём к Лёне, он что-нибудь посоветует.

Лёня лежал. Даже не смог встать им навстречу.

— Ты уж извини, друг. Стенокардия замучила. — Он им

очень обрадовался: — Помнишь, как ты приходил ко мне в бло-

каду? Приносил разные вкусности. Мы даже выпивали.

Вера подвинула стол к самому дивану, достала графин с на-

ливкой. Женщины организовали почти праздничное угоще-

ние.— О работе не беспокойся, — сказал Лёня. — Была бы шея,

хомут найдётся. В Питере все крупные инженеры — мои ста-

рые друзья. Подберём.

Абрам заметил, как тяжело дышит старый друг.

— Что-то Лёня неважно выглядит, — сказал он жене по до-

роге домой.

— Куда уж хуже, — тихонько ответила Блюма. — Я потол-

ковала с Верой на кухне. Очень плохо с сердцем. Доктора гово-

рят — месяц.

— Неужто так плохо? — ахнул Абрам.

— Верочка говорит, одна надежда — на Бога. Она ведь кре-

стилась.

Лёня позвонил на другой день, предложил три места на вы-

бор. Подумав, Абрам пошел главным механиком Ленинград-

ского фарфорового. Завод надо было восстанавливать и запу-

скать. Да и ездить пригородным с Московского вокзала очень

удобно.

Яша

411

Разруха, карточки, безногие инвалиды на улицах и в ваго-

нах. А всё же жить стало полегче. На всех углах ларьки коопе-

ративов, им после войны не надолго дали волю.

Но колхозы Сталин не распустил!

В августе 1946-го Блюма пришла домой с помертвевшим

лицом:

— Ты слышал доклад Жданова? Неужто снова тридцать

седьмой год? — она заплакала. — И за что эта жаба толстомор-

дая накинулась на Анну Андреевну? Неужто её мало мучили?

И Зощенко тоже.

Пошли к Лёне. Проработав полгода, он снова лежал не вста-

вая. — Струсил Усатый, — сказал Лёня, подумав. — Наш народ

пол-Европы прошел, свободы понюхал, гордость почувствовал.

Вот он и закручивает гайки. Начали с Ахматовой. Кто станет

следующим?

Следующими стали евреи.

Все победы коммунистов основаны на зависти, злобе и нена-

висти. Сталин умел организовать и использовать эти малосим-

патичные качества народа.

В 1929-м зависть деревенских бездельников, лентяев и пья-

ниц к работящим мужикам обеспечила ему победу коллекти-

визации.

В 1937-м зависть молодых карьеристов «ленинского набора»

к старым большевикам — успех Большого террора.

После войны Хозяин точно учуял зависть «молодых волков»

к евреям:

«Ишь хитрецы, пролазы! Жиды все выгодные местечки за-

няли!»

Драчка двух литературных банд за тёплые места в редак-

циях журналов послужила толчком к началу компании против

«безродных космополитов».

В январе 1948-го по приказу Сталина был убит Михоэлс.