Семья Рутенберг. Семейная хроника

да и Бог с ним. Может, выторгует что полезное для больницы.

Согласилась. Хотела было взять Надюшку, показать ей сто-

лицу, да побоялась. Восемь суток в поезде — страшно.

Остановилась на Козловском у Цили. Как обрадовался ей

отец! И как он постарел!

Доклад прошел хорошо. Её даже сам Юдин похвалил.

Но нужно было привезти своим подарки из Москвы. А в мага-

зинах — пусто. Если что и есть — по талонам. Выручила Циля.

В выходной сёстры поехали на Тишинский рынок. Торжи-

ще! От Белорусского вокзала начиналась толпа, и чем дальше,

тем плотней. Роза спрятала деньги в лифчик, чтоб не украли.

Толкались часа два, но она всё-таки купила Насте отрез на пла-

тье, Наденьке — только что появившуюся школьную форму,

Анечке — красивую трофейную куклу, Тэдику — мяч. Повезло:

у букинистов, возле МХАТа Рейзел нашла том «Истории Ар-

мении» на французском языке, 1921 года издания. Роман был

просто счастлив.

Новая война с Японией оказалась короткой. Давида назна-

чили главным хирургом армии. Огорчился: ему хотелось опе-

рировать. Зато теперь он смог прислать жене вызов.

Оставив сына бабушке Розе (точнее — Насте), Дина отправи-

Яша

419

лась в Порт-Артур.

Впрочем, довольно скоро, 5-ю Ударную армию направили

в Черновцы, на Западную Украину. По дороге Дина забрала

сына. Жалко было расставаться с Тэдиком, малыша все любили.

В жаркий воскресный день дядя Рома снял со шкафа широ-

кую доску, внимательно осмотрел, обстучал её и понёс в свою

мастерскую. Давно уже он поставил верстак в дровяном сарае,

разложил и развесил в строгом порядке инструмент.

Надя, конечно, побежала следом. Интересно! Ещё весной

она приметила, как дядя Рома принёс широкую, грязную

доску, долго отмывал её, обрезал, выстрогал.

— Зачем она тебе? — спросила Надюша.

— Это ж липа! — ответил Роман. — Ценная вещь. Приго-

дится.

«Высохла за полгода», — сообразила Надя. Она встала

у косяка распахнутой двери и с любопытством смотрела, как

отчим размечает доску жирным карандашом.

— А что ты из неё сделаешь? — спросила девочка.

Роман улыбнулся в густые усы.

— Хачкар.

— А что такое хачкар?

— Погоди, егоза. Вернёмся в дом, покажу.

Дома достал том «Истории Армении». Роман просто дро-

жал над этой книгой. Иногда разрешал Наде посмотреть

картинки из своих рук. Девочка даже французский начала

учить со старухой ссыльной, что бы прочитать её когда-ни-

будь.

Чёткие фотографии на блестящей мелованной бумаге.

На них большие, в рост человека, прямоугольные камни. Кре-

сты в окружении затейливых, сложных орнаментов.

— Это священные камни армян, хачкары. Каменные кре-

сты. Я не смогу вырезать такой в камне, — сказал Ромео Ама-

заспович, — но попытаюсь сделать похожий на деревянной

доске. В память о моей Армении.

— Ты очень скучаешь о ней?

— Скучаю. — Дядя Роман погладил девочку по голове. —

Увижу ли я свои горы когда-нибудь? — заметил он печально.

420

1945 – 1954 годы

Роман сидел над липовой доской часами, резал, шлифовал,

выглаживал. Когда рисунок был готов, прошел по доске бурой

морилкой, потом лаком. Получилось здорово.

Хачкар повесили в столовой, на видном месте. Знакомые

армяне приходили посмотреть, цокали языками, хвалили:

— Ай, молодец! Мастер! Как сделал!

Рейзел по совместительству работала городским онкологом.

По субботам она вела приём раковых больных в поликлинике.

Каждого надо было уговорить, убедить, что у него-то рак

отступил, метастазов нет, всё в порядке. Роза это умела. Но

очень уставала к концу дня.

Катя, медсестра, поставила на стол стакан крепкого, слад-

кого чая:

— Передохните, Роза Ароновна! Последний больной остался.

Последним был Шимкус, немолодой, крайне мнительный

и разговорчивый еврей.

Два года назад Роза вырезала ему здоровенный рак желуд-

ка. Операцию сделала на совесть. Метастазов до сих пор не за-

метно.

— Зови.

Она долго и тщательно обследовала больного. Щупала

живот, проверяла лимфатические узлы. Нигде ничего!

— Вам везёт, Аркадий Михайлович! Всё чисто. Сходите

на рентген, если и там ничего не увидят, будем снимать вас

с учёта.

На всякий случай проверила давление. Ого! 220 на 160!

Раньше у него гипертонии не было.

— Надо вам последить за давлением. Я выпишу лекарство.

Неприятности?

— Ещё какие! — больной одевался. — Увольняют меня.

Отправляют на пенсию. А ведь мне до шестидесяти лет ещё

полгода. — Он уселся поудобнее.

«Сейчас начнёт плакать в жилетку, — подумала Роза. — При-

дётся терпеть».

Яша

421

— Я почти тридцать лет в органах! — начал Шимкус. Он

много лет заведовал финотделом в областном КГБ. — Ни од-

ного взыскания! Даже в тридцать восьмом году не тронули.

А тут — увольняют! Ладно, я старик, буду сидеть на даче, цве-

точки выращивать. А что делать сыну? К празднику должен

был пойти на повышение. Первый кандидат на должность

зампрокурора города. И вдруг — вон! — Он наклонился к Розе

и заговорил шепотом: — Говорят, есть секретный приказ из

Москвы: уволить из прокуратуры и из органов всех евреев. Всех!