Семья Рутенберг. Семейная хроника

рапины, а тут прямое попадание. Взрыв, и нет человека, даже

хоронить нечего.

Капитан сказал, что звонили из штаба Армии. Совещание

в двенадцать. Не опаздывать.

Абрам не спешил. Во дворе стоял трофейный опель-капи-

тан, удобная и надёжная машина. На полуторке подполков-

ник Рутенберг уже не ездил. До штаба можно добраться минут

за пятнадцать. Дороги нынче забиты техникой, он выехал

пораньше, за сорок минут.

За пологим холмом боковая дорога вливалась в шоссе. И тут

Абрам понял, что до штаба он доедет в лучшем случае часа

через полтора! Пробка, не объехать. Длинные колонны студе-

бекеров везли снаряды. Танки. И огромные орудия резерва

Главного командования, 203-миллиметровые! А вон ещё боль-

ше, совсем громады. Всё это теснилось одно к одному, не всу-

нешься, и двигалось со скоростью черепахи.

Чёрт! Получать выговор за опоздание совсем не хотелось.

Попробовать проехать полевыми дорогами, в обход? Можно

нарваться на мину. Авось… Абрам развернул опель.

Он проехал километров шесть по плохоньким полевым до-

рогам и был уже совсем близко от цели, когда машина вдруг

резко наклонилась и встала. Абрам заглушил мотор и вылез.

Подломилась доска на мостике через канаву и правое заднее

колесо ухнуло в грязь.

«Самому не выбраться. Надо искать помощь, — подумал

Абрам. — Пяток мужиков выдернут её без проблем».

Огляделся. Невдалеке что-то копали солдаты. Пошел к ним.

Это были артиллеристы. Их 152-миллимитровые пушки

уже стояли на боевой позиции, и ребята, похоже, строили зем-

лянку себе или начальству.

— Выручайте, братцы! — попросил он. Стоявший спиной

сержант повернулся, и вдруг, отбросив лопату, бросился к нему

с раскрытыми обътьями:

— Абрам!

Яша

399

— Гриша! — Обнялись. — Надо же! Встретились на чужой

земле, на краю войны.

Но он спешил в штаб. Мужики выдернули легковушку,

и, узнав номер полка и фамилию командира батареи, Абрам

уехал, пообещав обязательно вернуться.

* * *

Генерал повёл офицеров на передовую. Где в рост, где приг-

нувшись, а где и ползком, обошли весь свой сектор, и генерал

каждому показал его участок. Предстоял трудный штурм

Кенигсберга, и его командиры должны были знать, куда при-

дётся посылать солдат. Старые дома с толстенными стенами

и маленькими окнами, выстроенные два-три века назад, не

по зубам полковым пушкам. В маленьких городках Восточной

Пруссии немцы превращали такие дома в мощные узлы обо-

роны, и в штурмовые группы приходилось включать тяжелые

152-миллиметровые орудия. Их катили вручную за автоматчи-

ками. А если и это не помогало, вперёд ползли сапёры с ящи-

ком тола.

На обратном пути подполковник Рутенберг заехал на бата-

рею. Старший лейтенант Цукерник, худой, носатый, с двумя

звездами солдатской «Славы» на гимнастёрке, выслушав прось-

бу отпустить сержанта Грюнберга на вечер, пожал плечами.

— Я бы с удовольствием. Только командир дивизиона

на ме-ня вызверился. («Оно заметно, — подумал Абрам. — Вся

грудь в орденах, а до сих пор старлей».) — Кто-нибудь настучит, и

будет майор Серенко меня мордой об стол тыкать.

— Пошли сержанта за телефонным проводом. Провод тебе

нужен? Мы недавно взяли целый вагон, трофеи. Теперь бога-

тые.— Это совсем другой разговор. Забирай хоть на всю ночь.

Но утром чтоб был здесь!

— Сам привезу. Слово офицера!

До утра они проговорили в комнате Абрама. На столике

стояла водка и нехитрая закусь, но к ней почти не притрону-

400

1941 – 1945 годы

лись. Встреча после четырёх лет войны казалась чудом. Только

на их фронте воевало больше миллиона бойцов. А ведь где-

то недалеко, в Восточной Пруссии, оперировал хирург Давид

Рутенберг. Да и Марик в Третьей Ударной был близко. А не уви-

деться. Они и не надеялись.

Вспоминали Ельню, лето 1940-го, как тогда гадали, будет

война, не будет. Всё-таки они её почти пережили. Вот уже по-

беда близко — кажется, рукой подать. Но каждый день можно

было налететь на пулю. Оба привыкли не думать о завтрашнем

дне. Фатализм помогает не сойти с ума.

Больше всего говорили о семьях. Грише повезло, он хоть не-

много побыл у своих в 1942-м. Абрам жил от письма до письма.

— Знаешь, я ведь стал дедом, — улыбнулся он. — Не могу

представить Ривочку с сыном. Витькой назвали, в честь побе-

ды. Блюма хорошо пишет о зяте. Кажется, дочке повезло.

Гриша волновался за старшего сына. Весной Феля кончал

школу. Попадёт на фронт, или успеем кончить до него? Вроде,

должны дожать гадов.

Помянули мамелэ. Гриша рассказал о Бабьем Яре, о судьбе

дядек.

И снова гадали — что будет после победы.

— Должно быть полегче, — сказал Гриша. — Война многое

изменила. Вон, церкви стали открывать. Сталин уже не тот. Пом-

нишь, как в 1941-м он сказал: «Братья и сестры!». Ребята на бата-

рее уверены, что колхозы распустят.

— Дай то Бог, — кивнул Абрам. — Только бы не стали снова

закручивать гайки.

За окном светало. Покормив Гришу, Абрам отвёз его на ба-

тарею.

6-го апреля начался штурм Кенигсберга. Казалось, после