Семья Рутенберг. Семейная хроника

Гриша Грюнберг несколько раз приходил в синяках, с под-

битым глазом — дрался. Но ни Надя ни Маша с откровенным

антисемитизмом не сталкивались.

Выйдя в коридор после лекции, Надя вдруг увидела у даль-

него окна Машу рядом с высоким статным курсантом. Они

увлечённо разговаривали о чём-то.

«Какой красивый! — подумала Надя. — И усы симпатич-

ные».

Роза под большим секретом: «Никому ни слова! Поклянись!»

рассказала ей о романе Маши с Павлом Старостенко.

— Это давно, уже с майских праздников. Совсем всерьёз! И ле-

том, когда он кончит училище, а она — институт, они поже-

нятся.

Потрясающе интересно! Молодец, Маша!

Перед Новым годом Маша привела жениха домой, к вос-

кресному обеду. Рита готовилась, и стол был уставлен всяки-

ми вкусностями. Павел держался неплохо, хотя и явно стес-

нялся. Родителям он понравился.

— Воспитанный парень, — заметила Рита, когда он ушел. —

Семья, видно, не очень интеллигентная, но это не важно.

Но 13 января в «Правде» появилась громовая статья: «Убий-

цы в белых халатах». Лавиной пошли слухи, что бедных вра-

чей повесят на Красной площади, потом будет страшный

погром, и всех уцелевших вышлют на Дальний Восток.

Рита ещё не вернулась из Петропавловска, её «смена» окан-

чивалась через неделю. Вечером, когда младшие девочки лег-

ли спать, Исак рассказал, что Зельдович и Харитон ходили

к Берии, и тот сказал:

— Нэ тревожтесь. Пока я жив, я вас в обиду нэ дам.

— Всё так. Но нынче он член политбюро, а завтра Хозяин

шлёпнет его, как шлёпнул Вознесенского. — Исак вздохнул.

При старших девочках он говорил открыто, был в них уве-

рен. — Теперь хоть понятно, в чём обвиняют Рейзел. До чего

гнусно ощущать свою полную беспомощность! А ведь мы пока

492

1945 – 1954 годы

что в тепле и безопасности. — Он сидел нахохлившись, под-

перев голову рукой.

Маша подошла к отцу и ласково погладила его руку.

«Как же ему трудно сейчас, без Риты, — подумала она. —

И поговорить не с кем».

Беда пришла с другой стороны. Пашу вызвал парторг:

— Ты ведь лучший курсант у нас, Старостенко! Думали

оставить тебя в адъюнктуре, на кафедре. Но, боюсь, из этого

ничего не выйдет. Ну зачем тебе эта Рутенберг? С такой женой

одна дорога — в дальний гарнизон, на Кушку. Она ж тебе всю

карьеру изгадит. Подумай!

Павел сначала вспыхнул, но сдержался, с парторгом спо-

рить не стал. Потом в курилке на него навалились ребята:

— С ума сошел! Что ты русской девки не найдёшь, ещё

красивей? Всю жизнь жалеть будешь.

Пашка отмалчивался. Отказаться от Маши? Стыд-то какой!

Да и любил он её. Но не умел парень идти против течения,

против всех. И остаться в Москве на кафедре очень хотелось.

А друзья всё жали на него, уговаривали.

Павел думал. В 1931-м его деда раскулачили и выслали

в Сибирь. Ни в одной анкете он не писал об этом и очень бо-

ялся: вдруг раскопают. Тогда — совсем кранты.

Он так и не решился сказать Маше в лицо. Позвонил:

— Меня тут в такой оборот взяли, не выкрутиться. Придёт-

ся нам расстаться. Ты извини. Не получилось…

У неё хватило сил ответить ровным голосом:

— Ты свободный человек, Паша. Ищи своё счастье. Но мне

больше не звони.

Положив трубку, Машенька взвыла. Господи, как ей стало

паршиво!

Утром заставила себя пойти в институт. Последний экзамен

в сессию. Не помнила, как и что отвечала, но, к своему удив-

лению, получила четвёрку.

Дома рухнула на кровать не раздеваясь и сказала подбежав-

Яша

493

шей Наде:

— Ради Бога, уйди! Мне надо побыть одной.

Москва — большая деревня. В этот день Надина подружка

Ася Ширшова, у которой парень учился вместе с Пашей Ста-

ростенко, рассказала ей, в какую проработку попал Павел. Так

что она сразу поняла, что к чему, и тихо ушла.

А через час приехала Рита из Петропавловска.

— У Маши беда, — шепнула ей Надя. — Павел от неё отка-

зался.

Рита зашла в комнату, постояла возле Машеньки. А потом

сказала девочкам:

— Не надо её трогать. Ей сейчас никто из нас не поможет.

Только время.

И Машу оставили в покое. Все каникулы она выходила из

своей комнаты только по ночам, поесть. Еду ей Рита оставляла

на столе под салфеткой.

И только Соня, младшая из девочек, сделав уроки, прихо-

дила к Маше и садилась на коврик у кровати, поиграть со свои-

ми куклами. На неё Маша не рычала.

Наконец, Маша, бледная, осунувшаяся, вышла к обеду.

Молчала. На вопросы отвечала односложно. Вечером Рита

предложила ей погулять:

— Лёгкий мороз, погода прекрасная. Ты ж совсем зелёная!

Пойдём.

Подумав, та пошла одеваться. Надя вскочила:

— Я с вами!

Но Рита покачала головой:

— Лучше в другой раз.

Они шли по парку между покрытых пушистым инеем

кустов. Молчали. Потом Рита заметила вполголоса:

— В сущности тебе, Машенька, повезло. Вы бы поженились,

появились бы дети. А потом, в трудной ситуации, Паша мог

и сломаться. Или уйти к другой женщине. Как бы ты это пере-

несла? Лучше уж так.

Маша ответила не сразу:

— Я и сама себя в этом уговариваю. Вот ведь Надин отец

бросил её совсем маленькой. Хорошо, у тёти Розы железный

494

1945 – 1954 годы

характер. Наверно, я не такая сильная.