Семья Рутенберг. Семейная хроника

вался к студентам. Скоро он приметил вихрастого паренька

в сильных очках. Тот аккуратно записывал все лекции.

Познакомились. Коля Успенский из Саранска сразу согла-

сился писать лекции в очередь с Абрамом. — Только вот чер-

чение мне не дается, — пожаловался Николай.

— Ну, это просто. Чертить-то меня научили. Помогу.

Скоро в их кампании появился третий: Жора Гоглидзе. Ему

тоже не на что было жить в Питере. Подрабатывал тапером

в кино.

Первый курс давался Абраму легко. В Политехникуме их

готовили добротно. Только с высшей математикой приходи-

лось сидеть, но тут выручал Жора. Математик он был от Бога.

Заказ для бронепоезда сдали в срок. Петр Николаевич по-

хвалил Абрама и сказал, что ему выписали солидную премию:

— Получите в кассе.

На эту премию Абрам заказал у «мужского и дамского мас-

тера» Рувима Шляпинтоха свой первый в жизни выходной

костюм.

После холодных дождей пришло бабье лето. Петербургские

парки и сады чаровали глаз золотым и алым. Маня что-то при-

молкла. Чаще сидела одна, реже смеялась. Как-то вечером она

вдруг сказала Абраше:

— Завтра воскресенье. Какие у тебя планы? Поедем на ост-

рова. Возьмём лодку, покатаемся.

У Абрама сладко заныло сердце.

Маня ждала его одна, даже без рыжей Веры. Она протянула

Абраму корзинку:

— Я захватила пирожков. Нынче еды на каждом углу не

купишь. Неси.

На Каменном острове взяли ялик. В Саратове Абрам при-

вык к веслам. Греб с удовольствием. Солнце светит. Водичка

плещет. Хорошо.

22

1917 – 1925 годы

Катались долго. Маня больше молчала. Среди дня с аппе-

титом съели пирожки и пару яблок. Поплыли дальше. Абрам

осторожно поглядывал на Маню, боялся спугнуть хрупкое

чувство близости. За весь день они не сказали ни слова, выхо-

дящего за рамки привычных дружеских отношений. И всё же,

казалось, что-то неуловимо изменилось.

На завтра Абрам выгладил брюки, (Жалко, костюм ещё не

готов!) наваксил штиблеты, купил букет георгин и пошел

к Ровенским. Открыла Маня. Глянула на Абрашу, смутилась.

— Пойдём ко мне. Садись. — поставила цветы в вазу, похо-

дила по комнате, села за рояль, снова вскочила.

— Знаешь, братик, я виновата перед тобой. Прости, ради

Бога.

— О чем ты, Маня?

Маня села, оправила на коленях широкую юбку. Ей трудно

было начать:

— Лучше скажу прямо. Понимаешь, братик, я влюбилась.

В Сему. Ты его знаешь. .

Абрам вспомнил тощего, носатого художника с пышной

шевелюрой. Он заходил к Ровенским нечасто, больше молчал

и держался особняком.

— Ну, мы поссорились. И мне было очень плохо. Совсем пло-

хо. Вот я и попросила тебя поехать, чтобы отвлечься, в себя при-

йти. — Маня умоляюще смотрела на братика. — Не обижайся

на меня, ты очень хороший, очень близкий мне человек. Давай

останемся друзьями. Я не хочу морочить тебе голову.

Абрам молчал. Он-то, дурак, надеялся. Ошибся. Жаль.

— Ладно, сестренка, не горюй. Переживу, не сдохну. Но пом-

ни, Маня, если тебе когда-нибудь понадобится помощь, ты

только скажи. Вчера-то тебе хоть полегчало?

— Конечно. Я люблю Семку. Но топиться из-за него не буду.

Проживу.

— Ну и ладно.— Абрам улыбнулся. — Пошли чай пить.

Оба они помнили этот разговор всю жизнь.

Семья

23

* * *

В конце октября он шел мимо цирка. У входа толпились

люди.

— Пошли! — громко сказал плюгавый солдатик. — Троцкий

выступает.

Абрам вспомнил разговор с Давидом и решил зайти, по-

слушать. В цирке было полно. Ждали долго, курили, негромко

разговаривали. Но вот на трибуне появился Троцкий.

Блеснул стеклышком пенсне, вскинул руку:

— Товарищи!

Говорить он умел. Бедствия солдатов в окопах «проклятой

войны» расписал так, что бабы рыдали. Но это было лишь под-

ходы к главному:

— Советская власть всё, что есть в стране, отдаст бедноте

и окопникам. У тебя, буржуй, две шубы. Отдай одну солдату,

которому холодно в окопе. У тебя есть тёплые сапоги? Посиди

дома. Твои сапоги нужны рабочему.

Толпа ревела от восторга. Казалось, вот сейчас они кинутся

раздевать и разувать «буржуев». Абрам ушел ошеломленный.

— Прав Давид. Они будят в людских душах самые страш-

ные, зверские инстинкты. Бери всё. Даром. Всё дозволено. .

Что же будет с Россией?

Назавтра он рассказал Давиду и дяде об этом митинге.

— Убедился? — спросил Додик. — Они уже берут власть,

а меньшевики и эсеры старательно прячут головы в песок,

изображая страусов.

Большевики провели через исполком резолюцию о созда-

нии Военно— революционного комитета, якобы «для защиты

Петрограда от внешних и внутренних врагов». И это трусливое

большинство проголосовало «за». Теперь у большевиков есть

законное прикрытие и сорок тысяч вооруженных «красногвар-

дейцев». Сожрут Временное правительство, а потом примутся

за «товарищей социалистов».

Папа, это ведь твои друзья, революционеры, ведут к власти

Ленина и Троцкого!

Моисей Абрамович ответил не сразу:

24

1917 – 1925 годы

— К сожалению, ты прав. Мои друзья, социал-демократы,

люди неглупые и порядочные. Но они всю жизнь боролись ря-

дом с Лениным. Он для них — свой, товарищ, а Корнилов —