Семья Рутенберг. Семейная хроника

— Всё. Виза в кармане. Завтра вечером еду в Гелисингфорс,

оттуда в Швецию. Рекомендательные письма на фирму Альфа

Лаваль есть.

Семья

27

— Жанна едет с тобой? — спросила Маня.

Давид улыбнулся:

— Нет, конечно. Что ей делать в Швеции! Она и француз-

ский знает плохо, а в немецком ни бум-бум. Актриса без язы-

ка? И потом, прелестная Жанна — великолепная любовница.

А в жены я поищу добрую еврейскую девушку. Похожую

на маму.

— Тебе придётся долго искать, — заметил отец.

Давид стёр с лица вымученную улыбку:

— Папа, ещё не поздно. Едем вместе! Мамочка, уговори хоть

ты его.

Тетя Лия грустно покачала головой.

— Разве отца переубедишь? Что делать, Доденька, езжай

один. Пиши нам.

Моисей Абрамыч снял с полки приготовленную папку:

— Вот, Давид, тут кое-какие акции и ценные бумаги. Здесь

через месяц они не будут стоить ни гроша. Надеюсь, завтра ты

ещё сможешь продать их.

— Пока смогу. Я спрашивал нашего биржевого маклера.

Курс ценных бумаг на бирже не изменился. Рубль, конеч-

но, стал падать. Но я еще позавчера обменял все свои деньги

на шведские кроны. Как-то страшно брать эти бумаги. Ты ведь

хотел оставить их на черный день.

— Вот он и настал. Бери, сынок. Начинать на новом месте

всегда трудно. Дай Бог тебе мужества и терпения. Талант у тебя

есть.

Тетя Лия отвернувшись вытерла слезы.

Маня нежно поцеловала брата:

— Мазалтов. Удачи тебе!

— Да что вы в самом деле скисли! Мы ведь все живы. Ну-ка,

Маня, братик, давайте «Ло мир ал инейнем».

Тетя Лия достала бутылку вина, налила рюмки, и все друж-

но запели застольную.

28

1917 – 1925 годы

На 5 января 1918-го было назначено открытие Учредитель-

ного собрания. По городу шли упорные слухи, что большевики

этого не допустят. Они получили лишь около четверти депу-

татских мандатов.

«Союз защиты Учредительного собрания» призвал всех

граждан России выйти на масссовую демонстрацию и не поз-

волить Ленину разогнать его.

На Путиловском шумели митинги.

— Пойдете к Таврическому? — спросил Соколов.

— Конечно, — ответил Абрам.

— Вольному воля. Будьте осторожны. Большевики будут

стрелять, — сказал Петр Николаевич.

Абрам не мог в это поверить. В 1905 году вся Россия подня-

лась в ответ на расстрел рабочей демонстрации в «Кровавое

воскресенье».

— А вы, Петр Николаевич?

— Стар я уже, батенька. Да и бесполезно всё это.

Во дворе Путиловского собралось несколько тысяч рабо-

чих. Члены завкома выстраивали их в колонну. Абрам вышел

из конторы. Тут же ему замахали:

— Ароныч, к нам! Литейщики здеся.

Он встал между мастерами — высоченным формовщиком

Алиевым и маленьким, шустрым модельщиком Кузьмичём.

Оркестр пожарных грянул «Марсельезу». Пошли.

Шли с красными знаменами, с лозунгами «Вся власть Учре-

дительному собранию». Пели. К ним пристраивались колонны

других предприятий, группы студентов, прохожие, гимнази-

сты. На Литейном Абрам оглянулся. Проспект был заполнен

идущими людьми.

— Как много нас! — удивился кто-то.

— Впереди засада, — сказал какой-то солдат. — Матросы

с пулеметами.

— Чепуха! — ответил Ахмед Алиев. — Не может того быть!

— Говорят, солдаты Преображенского полка хотели выйти

на демонстрацию с винтовками. Эсеры из Петросовета запре-

тили. Они и остались в казармах, — сказал Кузьмич.

Семья

29

Свернули на Шпалерную. Впереди запели «Смело товари-

щи, в ногу.» Вдруг раздалось несколько выстрелов. Ещё. Ещё.

Люди бросились бежать.

Абрам увидел впереди группу матросов с винтовками.

Они спокойно целились и стреляли! Схватился за грудь и рух-

нул Ахмед Алиев.

Только тут Абрам понял, что сейчас убьют и его. Надо

спасаться! Он так испугался, что стоял как столб, не в силах

сделать ни шагу. Кузьмич сильно потянул его за рукав:

— Скорее! Давай во двор.

Бородатый дворник торопливо закрыл за ними тяжелые,

обитые железом ворота, задвинул засов.

— Посидите покеда здесь, милые, — сказал он забежавшим

людям. — Кончат стрелять, я вас выпущу.

Вечером Абрам пришел в дом Ровенских.

— Живой, слава Богу! — обрадовалась тетя Лия. Маня

подошла и молча расцеловала его.

Абрам взял чашку горячего чая. Руки ещё дрожали, не

слушались.

* * *

Путиловский завод работал все хуже. Часто объявляли оста-

новку на день, на два. Кончался уголь и кокс. Погасли вагранки

и плавильные печи. Соколов перевел Абрама в контору.

— Вы прекрасно чертите. Пока есть время, хочу спроекти-

ровать мощный мотор для трактора или танка. Пригодится.

Петр Николаевич был выдающимся инженером, работа

с ним давала Абраше куда больше, чем лекции и семинары

в промерзшем Горном институте.

Стало голодно. Хотя Абрам и получал самую большую,

«рабочую» пайку, но молодому парню полфунта тягучего, не-

пропеченного хлеба в день, да сушеная вобла — слишком мало.

Конечно, тетя Лия всегда находила для него тарелку жид-

кого супа, пару лепешек да чашку чая с сахарином. Но запасы

в доме Ровенских были не велики, и, если бы не помощь со сто-

роны «благодарных пациентов», они бы тоже голодали.

30

1917 – 1925 годы

Абрам старался заходить к тете не чаще одного — двух раз

в неделю.

Занятия в Горном тоже шли нерегулярно. Он всерьез заду-