Семья Рутенберг. Семейная хроника

мался, не стоит ли вернуться в Ельню — переждать худое

время.

Но однажды увидел в синагоге объявление о лекции про-

фессора Дубнова в еврейском «Народном доме». Тема: «Евреи

в Западной Европе в период раннего Средневековья» казалась

не слишком интересной. Но Абрам много слышал о прослав-

ленном еврейском историке. Все равно, надо было как-то занять

время. И назавтра он пошел на Васильевский остров.

Трамваи не ходили. Абрам утеплился, насколько мог,

но за час дороги пешком замерз как цуцик. К счастью в «На-

родном доме» топили. Он пришел минут за двадцать и выбрал

себе лучшее место, возле голландской печки. Народу набралось

много. Рядом с Абрамом села какая-то женщина, закутанная

в огромный пуховый платок. К середине лекции они совсем

согрелись. Соседка сняла платок, и Абрам удивился: рядом

сидела совсем молоденькая девушка, с пухлыми губками и

вьющимися, каштановыми кудрями.

Лекция оказалась замечательной. Так много напоминало

сегодняшний день. Потом профессору долго задавали вопро-

сы. Абрам вышел в числе последних. Вместе с ним вышла и

девушка в пуховом платке. На улице стало ещё холоднее.

— Далеко ли вам шагать? — спросил Абрам соседку.

— Неблизко. Я живу возле Нарвской.

— И я тоже. Пошли вместе.

Девушка доверчиво взяла его под руку:

— Вместе не так страшно.

— А вы боитесь?

— Ужасно боюсь. Но ведь нельзя пропустить лекцию Дуб-

нова.

Абрам улыбнулся. Познакомились. Девушку звали Блюма

Рабинович, она была студенткой университета.

Они дружно рассмеялись неизвестно чему и пошли. Про-

мерзший, белый, пустынный город лежал перед ними. Трам-

ваи не ходили. Редко-редко проедет извозчик или осторожно

Семья

31

оглядываясь пробежит испуганный горожанин. Уже начался

великий исход: за границу, в провинцию к родичам, в дерев-

ню, только бы подальше от страшного, голодного Петрограда.

— Вчера получил письмо от мамы, — сказал Абрам. — Зовет

в Ельню. Говорит, в такое время лучше быть дома, с родными.

— Вы решили ехать?

— Не хочется. Уж больно интересная работа пошла с Пет-

ром Николаевичем. Новый мотор! Да и в Горном занятия еще

идут. А вы, Блюма?

— В Ковно к родителям? — девушка погрустнела. — Нас се-

меро в одной комнате. Отец — меламед (учитель) в Ешиве. За-

работки копеечные. Жить трудно. И знаете, Абрам, в Питере,

конечно, и страшно и голодно; но ведь так интересно! Я уже

раз десять была в Эрмитаже, и в Русском тоже. И ещё пойду.

А театры! У подружки тетка — билетер в Александринке. Так

она нас пропускает без билетов. Мы подложим газету на сту-

пеньки в проходе и смотрим!

Они и не заметили долгой дороги. Вот уже Нарвские ворота.

— Спасибо большое! Тут я сама дойду.

— Нет, Блюма, я вас доведу до дома. Кстати, и адрес запом-

ню. Или это секрет?

— Какой секрет! Надо бы Вас пригласить, хоть чаем на-

поить. Да я живу в комнате с тремя студентками. Неудобно.

Девушки могут быть не одеты.

— Понятно! А что вы делаете в воскресенье? Пойдем

в Эрмитаж? Я его тоже люблю.

До чего обворожительная улыбка у этой девушки!

— Я согласна! В воскресенье в одиннадцать у входа в Эрми-

таж.Через месяц Абрам написал в Ельню о своей женитьбе. Хо-

телось отпраздновать свадьбу дома, с родителями. Но желез-

ные дороги в марте 1918 года были слишком страшны: солдат-

ня, бандиты, вши, тиф.

Скромную свадьбу отметили в доме Ровенских. Маня вы-

бор Абрама вполне одобрила. Скоро они с Блюмой стали под-

ругами.

32

1917 – 1925 годы

Изька Фишман после Октября пошел в гору. В Петроград-

ском губкоме у товарища Зиновьева он, кажется, заведовал от-

делом. Изя переселился в «Асторию», и Абрам смог привести

Блюму в свою комнату.

А жить становилось всё труднее. Резко обострилась обста-

новка на Путиловском. После демонстрации в защиту Учре-

дительного собрания Абрам сторонился всяких политиче-

ских мероприятий, но когда на заводе начались ежедневные

митинги, собиравшие до десяти тысяч человек, голову в песок

не спрячешь.

Рабочие потребовали:

— Безотложного и решительного объединения всех социа-

листических и демократических сил.

— Новых выборов в Учредительное собрание.

— Немедленной отмены запрета на свободную торговлю

хлебом.

К ним присоединился Обуховский и многие другие питер-

ские заводы. Рабочие создали «Объединение уполномоченных

представителей петроградских заводов».

Чекисты устроили обыск и изъяли документы, но разогнать

«Объединение» пока не решались. Коммунистов на митингах

освистывали и гнали с трибуны. Приехал на Путиловский сам

Зиновьев, но и его встретили так же.

9 мая в Колпине большевики расстреляли демонстрацию

голодных рабочих. Абрам не сомневался, что ЧК вскоре начнет

аресты активистов. Попадать дуриком в мясорубку не хотелось.

Да и работы на заводе не стало.

— Надо искать другую работу, — сказал он жене. — Иначе

не проживем.

— Ты прав, Абраша, — кивнула Блюма. — У нас ведь скоро

малыш будет. А работа, которая кормит, сейчас только у боль-

шевиков.

Ужасно не хотелось идти, просить Фишмана. Но выхода

не было. Пошел.

В Смольном он долго бродил из кабинета в кабинет, пока