Семя желания

– Ладно, – сказал первый. – Хочешь, вали отсюда. Если тебе, конечно, позволят. Эй, ты! – крикнул он кому-то вдалеке. – Не тронь карманы. Никакого грабежа. Имей же уважение к покойным, черт бы тебя побрал.

По полю заскрипели сапоги, потом снова раздались редкие выстрелы. Тристрам не шелохнулся, даже когда по нему деловито пробежал какой-то маленький зверек, понюхал и пощекотал усиками лицо. Вернулась обычная человеческая тишина, но он, застыв, пролежал еще целую вечность.

Глава 9

Наконец, в мертвой, но безопасной тишине Тристрам пробрался при свете фонаря в землянку, где капрал Гаскел учил его географии Ирландии, где за пением переминалось с ноги на ногу в ожидании боевых действий первое отделение его взвода. В занавешенной одеялом землянке было тихо, дурно воняло и благоухало жизнью. Повсюду валялись вещмешки и фляги для воды, включая, возможно, его собственную, поскольку, выходя в окоп, он бросил эти implementa[45] у кого-то из отделения. Запитанную от батареи лампочку погасили перед наступлением, и он не стал заново ее зажигать. Фонарик высветил горку денег на столе: гинеи, септы, шестипенсовики, кроны и полукроны, соверены и флорины; это был общак наличности взвода, по старинной традиции, бесполезный для мертвых, но истинный трофей для оставшихся в живых. Тристрам, единственный, кто остался в живых, склонил голову, распихивая по карманам монеты. Потом подобрал наугад вещмешок с мясными консервами, пристегнул на пояс полную флягу и зарядил пистолет. И вздохнул, готовясь к предстоящим мытарствам дальнего пути.

Несколько раз съехав вниз, он все-таки выбрался из траншеи и пошел, спотыкаясь о трупы на узенькой полосе ничейной земли, поскольку пока не решался включать на открытом пространстве фонарь. Он ощупью пробрался в противоположный окоп (довольно мелкий) и зашагал, морщась от боли, причиненной падением с бруствера на дощатый настил, по чужому лабиринту. Шел он как будто целую вечность, высматривая притаившихся тут стрелков, но наконец выбрался по другую сторону. В тусклом свете звезд тянулась голая земля. Пройдя около мили, он увидел впереди на горизонте огни – размытые и на большом расстоянии друг от друга. Настороженно, с пистолетом наготове он побрел дальше. Огни все увеличивались, походили уже не на семечко, а на плод. Вскоре он увидел (сердце у него заколотилось от страха) высокий проволочный забор, тянувшийся в обе стороны докуда хватал глаз. Вероятно, тоже под током, как периметр его базового лагеря. Оставалось только пойти вдоль забора (тут не было ни кустов, ни деревьев, за которыми можно было бы укрыться) и поискать какой-нибудь легальный (посредством блефа, угроз или силы) способ (если он вообще существует) через него перебраться.

Наконец он увидел впереди своего рода ворота, прорезанные в бесконечном заборе, и осторожно приблизился. Сами ворота представляли собой металлическую раму, увитую колючей проволокой. Позади виднелась хибара с одним тускло светящимся окошком, а у двери хибары стоял в шинели и каске и едва не спал на посту часовой. Хибара, ворота, проволока, кромешная темнота, часовой – и ничего больше. Часовой вдруг встрепенулся и, увидев Тристрама, наставил на него винтовку.

– Открыть, – приказал Тристрам.

– Ты откуда взялся? – На туповатом лице часового отразилась тревога.

– Ты как к старшему по званию обращаешься! – взвился Тристрам. – Пропусти меня сейчас же! Немедленно проведи меня к начальнику караула! Чья сейчас смена?

– Прошу прощения, сержант. Я… ну того… обалдел немного. Первый раз вижу, чтобы кто-то с той стороны приходил.

Похоже, все будет просто…

Часовой открыл ворота, которые зажужжали по земле на колесиках, и сказал:

– Вот в эту сторону.

Никакой другой стороны, по всей очевидности, не существовало.

Он повел Тристрама к караулке, открыл дверь и пропустил вперед себя внутрь. Слабая лампочка низко свисала с потолка тусклым апельсином, по стенам – постоянные приказы-инструкции в рамке и карта. Нюх у капрала Гаскела оказался на удивление чутким: это была карта Ирландии. У стола, закинув ноги на стул, сидел и чистил ногти капрал, стрижкой и выражением лица весьма смахивающий на Шарля Бодлера.

– Встать, капрал! – рявкнул Тристрам.

Капрал в спешке опрокинул стул, среагировав скорее не на нашивки, а на офицерский тон Тристрама.

– Хорошо, вольно, садитесь. Вы тут главный?

– Есть, сержант. Сержант Форстер спит, сержант. Пойду его разбужу.

– Не трудитесь. – Блефовать так блефовать, решил Тристрам и рявкнул: – Мне нужен транспорт. Где я могу его получить?

Капрал вылупился на него в точности как Шарль Бодлер с дагерротипа.

– Ближайший парк подвижного состава в Дингле, сержант. Зависит от того, куда вы хотите попасть, сержант.

– Я должен доложить о последних действиях, – сказал Тристрам. – Могу я взглянуть на карту?