Семья Звонаревых. Том 1

Лыкошин тотчас вызвал Носова в Керчь в качестве свидетеля. Тот вначале страшно испугался, но потом, учуяв вдруг возможность поправить свою пошатнувшуюся карьеру и отомстить Борейко, с готовностью предложил свои услуги в деле «распутывания тёмного узла преступлений, совершённых в крепости». По крайней мере, он так заявил при встрече со следователем.

Лыкошина крайне удивила осведомленность Носова во всех крепостных делах. Бывшему почтмейстеру пришлось признаться, что он работал осведомителем у Саблина, перлюстрируя всю поступавшую в крепость почту.

– Вы и секретную переписку перлюстрировали? – справился генерал.

– Так точно! Я умею дешифровать переписку. Ещё в Маньчжурии научился этому трудному, но интересному искусству, – похвастался Носов.

Подобная осведомлённость почтового чиновника в военных тайнах показалась Лыкошину подозрительной. Как-никак – Керчь была пограничным пунктом с Турцией и другими государствами Чёрного моря. Отсюда особенно удобно было переправлять за границу шпионские сведения.

В своё время генерал защитил блестящую диссертацию о методах борьбы с военным шпионажем. Его работа считалась классическим трудом по этому вопросу. И сейчас, с присущей всем работникам судебного ведомства подозрительностью, Лыкошин решил детально проверить всю деятельность крепостной почтовой конторы.

Личное признание Носова послужило началом нового следственного дела о военном шпионаже в пользу иностранной державы. Заподозренный в этом деле Носов немедленно угодил под стражу.

Лыкошин, как одержимый, увлёкся мыслью, что ему удалось открыть в крепости крупный шпионский центр. Он взял под подозрение чуть ли не всё население крепости. Дело запутывалось, усложнялось, уходило в сторону от основной цели – отыскать виновных в побеге заключённых. Выяснив знакомства Носова, Лыкошин заинтересовался личностью керченского богача, председателя городской управы Франческо, который, по показанию Носова, имел связи с контрабандистами.

Фантазия уносила генерала всё дальше от истины. В его воображении Франческо рисовался главой шпионского центра. По мнению генерала, сюда, в Керчь, стекались секретные сведения не только от Носова, а со всего юга России, и Франческо через контрабандистов переправлял эти сведения за границу. Возможно, и побег был совершен не без его участия.

Чем больше Лыкошин думал о Франческо, тем твёрже склонялся к мысли арестовать этого окружённого ореолом таинственности человека, чтобы, разоблачив его шпионскую деятельность, продемонстрировать свою незаурядную сыскную прозорливость.

Однако прежде чем запрашивать полномочия из Петербурга на розыски и аресты среди гражданского населения города Керчи, генерал решил посоветоваться с керченским градоначальником Климовичем, который был опытным жандармом и хорошо разбирался во всех вопросах сыска.

Когда Лыкошин прибыл к Климовичу, как старший в чине он был встречен полковником с должными почестями. Градоначальник представил ему все городские власти, в том числе и председателя городской управы Франческо. В честь генерала был устроен пышный обед с обильными возлияниями.

Но Климович скоро убедился, что Лыкошин почти ничего не пьёт, в обществе ведёт исключительно светские разговоры, любит острить и рассказывать вполне безобидные анекдоты из великосветской жизни Петербурга.

Деловые разговоры с генералом ещё не начинались, поэтому градоначальник пригласил его переночевать и остаться в городе ещё на день. Гость с удовольствием принял это любезное приглашение.

На следующий день после утреннего кофе Климович пригласил Лыкошина в свой кабинет.

Лыкошин изложил все свои подозрения в отношении шпионских дел Франческо. Климович сделал вид, что чрезвычайно удивлен такими подозрениями. Ему совсем не хотелось ссориться со своим богатейшим другом. Кроме того, в случае разоблачения Франческо как шпиона вставал вопрос, где же был он, Климович, в течение последних четырёх лет, если не обнаружил столь преступную деятельность Франческо, а наоборот – находился с ним в самых дружеских отношениях.

– Интересно знать, кому в голову могла прийти такая нелепая мысль? – насмешливо воскликнул полковник. – Франческо – шпион! Головой ручаюсь, что всё это чепуха!

– Эта, как выражаетесь, нелепая мысль пришла в мою голову, дорогой Евгений Константинович, при изучении деятельности крепостного жандармского управления и крепостной почты. К вашему сведению, Франческо был близко знаком с крепостным почтмейстером Носовым, разоблачённым мною как шпион! – медленно, подчёркивая каждое слово, – произнёс Лыкошин.

Климович улыбнулся, покачал головой.

– Это Носов-то, по-вашему, шпион? Простите, он слишком глуп для этого! Между нами говоря, мои чиновники неплохо справляются с перлюстрацией писем. Потому-то я так веско и утверждаю, что Франческо не был и не будет шпионом. Он состоит под моим надзором, а я, простите, не Саблин, которого, выражаясь мягко, «не умудрил господь».

– Не слишком ли опрометчиво вы берёте под защиту этого Франческо? – спросил генерал.