Семиярусная гора

Что-то в этом роде я ощутил, когда открыл книгу Жильсона: понимаете – я восхищался католической культурой, но в то же время боялся Католической Церкви. В современном мире это не редкость. В конце концов, покупая книгу по средневековой философии, я отдавал себе отчет в том, что это будет католическая философия. Но имприматур ясно свидетельствовал, что все, что я встречу в этой книге, полностью соответствует зловещей и мистической тайне, – католической догме, и этот факт ошеломил меня настолько, что все внутри меня восстало против него в страхе и отвращении.

Теперь мне думается, что только по милости Божией вместо того, чтобы выбросить книгу, я ее прочел. Не всю, конечно, но больше, чем я обычно читал в произведениях такой глубины. Когда я вспоминаю книжные полки в Дугластоне, в маленькой комнате, служившей когда-то «берлогой» Папаше, заполненные книгами, которые я покупал и так никогда и не открыл, – я еще более поражаюсь тому, что прочел эту, и более того – запомнил.

Из нее я почерпнул концепцию, которой суждено было перевернуть всю мою жизнь. Вся она помещалась в одном сухом, странном и сложном техническом термине, к которым так склонна схоластическая философия: aseitas. В одном этом слове, которое приложимо только к Богу и указывает на самое характерное Его свойство, я обнаружил совершенно новую для себя идею Бога, которая сразу показала мне, что католическое учение – отнюдь не темный пережиток суеверия донаучной эпохи, как я до сих пор полагал. Напротив, здесь было представление о Боге вместе глубокое, внятное, простое и точное, более того, насыщенное смыслами, к постижению которых я был не способен приблизиться, но мог смутно их оценить, невзирая на скудость моей философской подготовки.

Aseitas (английский эквивалент представляет собой транслитерацию: aseity) означает способность существовать исключительно благодаря себе, но не так, как если бы существо являлось причиной самого себя, а вовсе не требуя ни причины, ни иного оправдания своему бытию, кроме того, что сама его природа есть бытие. Такое Существо может быть только одно: это Бог. И сказать, что Бог существует a se, из Себя, по Себе и по причине Самого Себя – значит просто сказать, что Бог есть Само Бытие. Ego sum qui sum[268]. И это значит, что Бог обладает «полной независимостью не только в отношении того, что вне Его, но и в отношении того, что внутри Него».

Эта мысль так меня поразила, что я сделал карандашную пометку вверху страницы: «Асеитет Бога – Бог есть бытие per se». Она и сейчас перед моими глазами, потому что я привез книгу с собой в монастырь, и хотя не знал, куда она попала, но на другой же день обнаружил ее на полках в комнате отца настоятеля и взял ее для работы.

Я отметил еще три отрывка, которые приведу здесь. Они гораздо лучше пояснят то впечатление, которое произвели на мой ум, чем все, что я сам мог бы сказать.

Если Бог говорит, что Он есть Сущий, [гласит первое отмеченное предложение] и если то, чтó Он говорит, обладает для нас каким-либо рациональным смыслом, то это имя, которое Он себе дает, означает прежде всего, чистый акт существования [269].

Чистый акт: то есть исключающий всякое несовершенство, перемену, «становление», любые начало и конец, всякое ограничение. Если бы я как следует задумался над этим, я бы понял, что из полноты бытия вытекает и полнота совершенства.

Еще одна мысль поразила меня: автор провел важное различие между ens in genere – отвлеченной идеей существа вообще – и ens infinitum[270] – конкретным и реальным Бесконечным Существом, Которое превосходит все наши представления. Поэтому я отметил и следующие слова, приготовившие меня к пониманию Иоанна Креста.