Семиречинская академия: наследство бабки Авдотьи

А где брали яд? У нас нет смертельно ядовитых растений и животных. Значит, химия была. А где краска – там чернила. Во время крещения Руси строили церкви, покрывая золотом купола и с золотой и серебряной утварью внутри – разве золото из Византии везли? Нет, отобрали у народа, который вдруг обнищал и стал безграмотным…

Версия, что Русь была темная и необразованная, выгодна только церкви, которая претендует считать себя лучом света в темном царстве. Это политическая сила, паразитирующая на народных страданиях. Доказано, чем глубже человека загнали в угол, тем более он нуждается в Боге, и тем более отдает. При этом церковь ничего не дает взамен и ни за что не отвечает. Поставь над человеком человека – и человек как бы умер, смирился с рабством, утвердился в мысли, что над ним обязательно должен быть хозяин, а он – подневольное существо. И делай с ним, что хочешь – унижай, обирай, высмеивай, издевайся.

– Кир, не слишком умно богохульствовать.

– Мирка, попробуй объяснить, с чего это вдруг твои родители, твой брат стали друг другу врагами? Не знаешь? Тогда читай Евангелие: «Я пришел разделить…» Есть объективная сторона явления, которая не принята или не изучена, – Кирилл жестом указал на капище. – А здесь разгадка. Предположим, есть два человека, и можно на расстоянии через одного манипулировать другим. Саня Ирку нашел по запаху, на остановке, а что, если этот запах был приманкой – и показали ее через тебя?

– Кир, ты в своем уме? – Мирка округлила глаза. – Как можно через меня кому-то что-то показать?

– В своем, – уверенно ответил Кирилл. – Ты вполне могла стать объектом насилия, о котором не помнишь. Почему Александр, ни с того, ни с сего, вдруг начинает испытывать к тебе неприязнь? Он ведь и Ирку так же на остановке подобрал. Извини, конечно, но если он зомби, то он опасен и для тебя, и для нас. Кстати, я заметил, он может ударить маму, даже тетю Веру, но ни разу не ударил меня, как будто у него выключатель срабатывает – еще не человек, но уже не зомби. А все просто, про меня не знали или не посчитали серьезным противником. Меня просто не включили в программу.

– Кир, этого не может быть, – Мирка села рядом, слегка испугавшись. – Ты говоришь странные вещи.

– Я пытаюсь решить задачу, – взглянул на нее Кирилл. – А вопросы подводят меня к одному знаменателю: в программе Александра мы объявлены врагами, как домашние его. мы можем его переубедить или остановить, поэтому им было необходимо настроить его против нас. А ты… – ты, тот человек, который может управлять им на расстоянии. Ты – враг врагов. По отношению к чужим он адекватный, а для своих умер. Теперь про меня знают, и Сашка все еще для них доступен. Но я жив. Могу предположить, что засунуть в человека такую программу можно лишь через второе лицо. То есть, через тебя. Отсюда еще один вывод: я должен охранять тебя двадцать четыре часа в сутки, ты – гарантия моей безопасности! Ты должна беречь себя. Поверь мне. Вспомни то, что с тобой случилось, вспомни брата – и поверь мне!

– Боже! – Мирка побледнела, сглотнув ком. – В мою смену уже три раза поступал вызов… Светлана Германовна лично просила, чтобы к ней на вызов меня послали.

– И? – насторожился Кирилл.

– Твоя мама… Она запретила, – Мирка покраснела. – Ну, чтобы мы случайно у них с Сашей не столкнулись. Она боится, что его… если он меня…

– Посадят?

Мирка кивнула.

– Тьфу, тьфу, тьфу! – Кирилл переплюнул. – Не смей! – и расплылся в улыбке. – У меня лучшая мама на свете!

Мирослава снова кивнула.

– Попробуй посмотреть на это с другой стороны, – Кирилл обнял ее, кивнув на капище. – Вселенная имеет двойственную структуру, это уже доказано, генетический код имеет двойную спираль, человек, по всем религиям древних, связан через ребро в одну плоть с другим человеком. Не удивлюсь, если здесь изображен сам человек – дух и душа. Одно начало, один конец, но не одно и то же.

– Кир, ради всего святого, пойдем отсюда, меня бросает в дрожь от этого места, – взмолилась Мирка. – Я тебя услышала, я буду осторожной.

– Капище здесь ни при чем, это страшные воспоминания пытаются выйти наружу, – едва взглянув на нее, произнес Кирилл.

Мирка снова погрузилась во тьму – один глаз ее стал каким-то замученным, второй наконец-то прокричал голосом Александра. Кирилл почувствовал ненависть брата кожей, словно вошел в зрачок и предстал перед ним. И не обрадовался. О Сашке он и думать забыл, пока пытался расположить к себе Мирославу. С другой стороны, двое связанных между собой людей были относительно свободны в своем выборе, пока их не беспокоили и не сталкивали лбами. Ни с кем ему не приходилось чувствовать себя так легко, как с Мирославой, будто знал ее всю жизнь. Пока из нее не вылазила тьма, с нею было тепло, и кажется, он понимал ее с полуслова.

И тут же поймал себя на мысли, что мог ее себе придумать, обнаружив в ней что-то от брата, которого знал много лет, пока тот был для него примером для подражания.

– Ты должна вспомнить, что с тобой сделали эти твари. Хорошее, плохое – все.

– Я постараюсь, – пообещала Мирка.