Семьсот километров любви

Она рыдает, бессвязно говорит какие-то фразы. Мне неловко присутствовать при разговоре сына с его подругой... Бывшей. Потому что он решил разорвать все связи с дочерью Арины, когда мы расстались. Когда она бросила меня.

– Катя, – выдыхает Никитос. – Чего ты ревёшь?

– Знаю, что ты хейтишь меня. Я была неправа, прости, пожалуйста. Должна была сказать, остановить, но не сказала. А теперь... Наверно, уже поздно, да?

– Смотря для чего, – осторожно отвечает мой сын, глядя прямо мне в глаза. – Давай, ты попробуешь успокоиться и расскажешь, что случилось, окей?

– Хорошо, только не отключайся, пожалуйста, – торопливо говорит Катя и шумно дышит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Я не отключусь, Катюш. – мой сын поджимает губы в тонкую нить. – Мы же друзья. Я тоже был неправ, когда оттолкнул тебя.

– Да, нет, я понимаю. – вздыхает девочка. – Если бы твой папа обидел мою маму, я бы тоже злилась.

Я чувствую себя преступником, но не могу сдвинуться с места, не могу заставить себя уйти. А сын никоим образом не даёт понять, что я здесь лишний.

– Только это не она, – шепчет Катя. – Это бабушка, понимаешь? Она сказала... неправду. А я промолчала. Думала, так лучше. Бабушка велела мне молчать, и я послушалась. А не должна была.

Я чувствую, что моё сраное сердце заходится в бешеном ритме, колотится о рёбра, способное проломить грудную клетку и выскочить на пол.

– Я не понимаю, Кать, – честно говорит ей Никита.

Я тоже не понимаю. Но очень хочу понять, что тогда произошло. На самом деле произошло.

– Моя бабушка сказала твоему папе, что мама вернулась к отцу. Я слышала это, – торопливо говорит Катюша. – Это неправда. Мама никогда... Она не поступила бы так. Она... Если что решила, то никогда не меняет своих решений. Она не возвращалась к папе. Никогда даже не планировала этого. Никит, бабушка соврала.

В голове растекается горячее олово, плавит мозги, сжирает болезненным огнём все мысли.

– Почему? – снова озвучивает Никита. – Почему она соврала, Катя?

– Думаю, потому что считала, что так всем будет лучше. Не знаю, если честно... Мне было страшно, а бабушка настояла, чтобы я не смела говорить правду. Я просто боялась, что маме станет хуже... Я не хотела участвовать в этом, но молчала, понимаешь?

– Нет, не понимаю, – говорит Никита. – Ты решила рассказать, что Арина не вернулась к твоему отцу, а бабушка соврала?

– Да.

– Почему? – настойчиво спрашивает сын, и я сползаю с кресла и подхожу ближе к нему. – Почему, Катя? Что изменилось?

– Она сама никогда не признается, – всхлипывает Катя. – Будет молчать, оберегая покой твоего отца. Но я знаю, как сильно она скучает, знаю, что она хотела бы попрощаться с ним, понимаешь?

Я не хочу понимать. Отказываюсь. Катюша жалобно всхлипывает, говорит, что ей страшно, что ей жаль, что она не призналась раньше. Никита что-то бормочет, успокаивая свою подругу. Возможно, снова задаёт уточняющие вопросы. Я теряю связь с реальностью, хватаясь за обрывки фраз плачущей девочки.

– Никит, мама не возвращалась к папе, – снова повторяет Катя. – Она всё это время лежала в больнице. Она никогда бы не стала беспокоить твоего отца. Думаю, бабушка ей тоже что-то наврала. Но она имеет право попрощаться, Никит. Ты можешь мне помочь?

Мои колени подкашиваются, и я падаю на пол, рядом с сыном. Мне, наверно, должно быть больно, судя по грохоту, но я не чувствую ничего.

Моя боль не физическая, а её степенность превозмогает то, что способен вынести живой человек.

Этого просто не может быть. Не может. Не может. Не должно такого происходить! Не с ней! Не с нами! Не со мной!

– Мне очень страшно, – шепчет Катя. – Я не знаю, сколько у нас осталось времени. Моя мама... – Пожалуйста, девочка, я просто не могу это услышать! – Никит, моя мама... Она умирает, понимаешь? Ей очень плохо, Никит. У неё рак мозга, Никит. Мама умирает, и я не знаю, что мне делать...

Что ж, вынужден признать, сейчас я был бы по-настоящему рад, если бы узнал, что Арина, как и предполагалось, вернулась к мужу, счастлива в браке да даже ждёт от него ребёнка. Я бы безустанно молился всем Богам за простое знание, что она есть, ходит где-то по той же земле, что и я.

Но в этой версии вселенной, где я вынужден справляться с новым потрясением, в то время, когда только-только, буквально сегодня, принял безропотно, что моя любимая женщина выбрала не меня, я отказываюсь принимать, что её у меня забирает вовсе не другой мужчина.

Я отказываюсь принимать, что моя любимая женщина смертельно больна и умирает.

49. Питер

Я рассекаю больничный коридор размашистыми шагами. Стараюсь не смотреть на Никиту, который сидит рядом с безостановочно рыдающей Катюшей, стараюсь игнорировать взгляды Ирины Павловны. Я спокойно, относительно своего неспокойного состояния, дожидаюсь, когда мне позволят навестить Арину.

Мне сложно поверить, что моей любимой, полной жизни, невероятной, нежной, доброй, ласковой, любящей, страстной женщины однажды не станет. И, судя по прогнозам врачей онкологического центра, это произойдёт очень скоро.