Семьсот километров любви

Я знала правду, но продолжала молчать, глядя в его глаза.

Я позволила ему верить в то, что у нас есть будущее, в котором я смогу родить ему ребёнка. Когда я знала правду.

Я знала. Я всегда знала это. И ждала.

Ждала, когда крупицы песка из верхней чаши перевёрнутых два года назад часов перестанут отсчитывать время моей жизни, сокращаясь до дней или даже минут.

Ждала. Готовилась к этому.

Но оказалась абсолютно не готова.

Оказывается, оставлять этот мир, наполненный счастьем и любовью, непросто. Бросать свою дочь, мальчиков, которых я так искренне полюбила, непросто. Расставаться с Игорем, зная, что больше никогда не почувствую его любви, совсем непросто.

Невозможно принять свою смерть, зная, как хорошо жить. Когда тебе немного за тридцать, когда в твоей жизни наконец появился мужчина, который так горячо и безудержно любит тебя, когда он способен ради тебя на всё, нельзя просто взять и принять то, что ты умираешь прямо в ближайшем времени.

48. Питер

В детском кафе суматошно. Сегодня мы с размахом отмечаем девятилетие моего младшего сына. Я стою в стороне с Никитосом и молчаливо взираю на наплыв гостей. Откуда у Мишки столько друзей? Со всеми своими... печалями я совсем забросил его: тяжело каждый раз объяснять немного инфантильному мальчонке, почему Арина, мать её, Сергеевна не может приехать сама и больше не привозит Катюшу.

– Пап, только не кипятись перед детьми, ладно? – неожиданно врывается в мои мысли Никита.

Хочу спросить, что он имеет в виду, но понимаю без излишних пояснений. С сияющей улыбкой ко мне приближается София.

На крейсерской скорости я рассекаю пространство между нами, хватаю её за руку и тяну на выход.

– Ты чего здесь забыла?

– Твой сын пригласил меня, сказал, что тебе очень одиноко, – говорит она. – Бросили тебя, Игорёк? Сердце растоптали?

– А ты утешить или позлорадствовать пришла? – теряя терпение, уточняю у неё.

– Думала, утешить... – вздыхает она. – Да только вертел ты мои утешения... Да? Что в ней такого, чего нет во мне?

Она смотрит на меня с болью, а мне всё равно. Плевать. В душе не просто пусто, там вакуум. Безвоздушное пространство, поглотившее меня.

Зря я считал, что любви нет. Она есть, существует. Отравляет всё: и тело, и разум. Живьём горишь от этого грёбаного чувства, когда никто и ничто не способно унять твоей боли. Любовь – это самый совершенный яд. И я его испил с лихвой. На пять жизней хватит. И на сотню смертей.

– Уходи, Сонь, – сжимаю переносицу, пытаясь прийти в чувства.

– Игорь, – голос моей бывшей любовницы звучит с надрывом. – Когда будешь готов, просто позвони мне. Я могу ждать, сколько нужно.

– Не надо, Сонь. Не жди.

– Не торопись отказываться, – грустно улыбается она. – По крайней мере, со мной тебе не придётся изворачиваться и идти на уловки. Я буду изначально знать, что самая большая любовь у тебя уже случилась и это была не я.

– Не жди, Сонь. – снова повторяю ей. – Не надо. Ты достойна лучшего, чем чужой мужик, который никогда не предложит тебе ничего большего, чем просто секс. А сейчас я даже в нём не нуждаюсь. Просто не могу.

– Спасибо за честность, Игорь. Я всегда ценила это в тебе.

Она уходит, не прощаясь. И я даже не смотрю ей вслед.

Возвращаюсь в зал, но понимаю, что не вынесу больше ни минуты притворства, тихо прощаюсь с Мариной и сыновьями, чтобы уйти.

– Пап, я с тобой поеду, – догоняет Никита.

– Не нужно, оставайся, – отмахиваюсь я.

– Я хочу побыть с тобой, пап.

– Сынок, я сейчас не лучшая компания для тебя.

– Ты – мой отец, а не аниматор, просто посмотрим телек, закажем пиццу. Можем даже всё время молчать, а можем поговорить о том, о чём ты предпочитаешь молчать.

Неожиданно сын крепко обнимает меня.

– Пап, я тебя люблю, – слышу его приглушённый голос. – Не отталкивай меня тоже.

Он прав. Он чертовски прав. Моя невзаимная любовь – не повод замыкаться в коконе из своей боли. Не причина, не оправдание. Я не имею права так поступать со своими близкими. Пора взять себя в руки, сжать яйца в кулак и признаться: Арина не любит меня, Арина вернулась к мужу, Арина счастлива, пока я подыхаю от боли.

Я прошёл все пять стадий принятия неизбежного без малого за три месяца. Это успех. Я почти готов смириться. Возможно, пройдёт ещё немало времени, когда я наконец смогу дышать полной грудью, не чувствуя долбанной опустошающей боли.

Мне даже удаётся несколько раз вполне искренне рассмеяться, когда мы с сыном смотрим подборку смешных видео в интернете. Да и в целом – вечер проходит вполне беззаботно. Каким-то чудом я запираю все свои мысли и чувства на огромный амбарный замок... Хотя бы на сегодня.

Мне звонят по работе, и я киваю сыну. Он понимающе машет в ответ и погружается в свой виртуальный игровой мир.

Когда я возвращаюсь обратно в комнату, он просит дать ему пару минут, чтобы завершить миссию в игре, а то результат не сохранится. Я посмеиваюсь, но терпеливо жду.

Я не слышу звоночка, даже не сразу понимаю, что сын обращается не ко мне.

– Кто это? – с затаённым беспокойством спрашивает сын.

– Эм... Никит? – всхлипывает знакомый голосок. – Не отключайся, пожалуйста.