Сенешаль Ла-Рошели

— Есть. Возле Транкозу.

— Мы успеем добраться туда раньше их? — задаю я второй вопрос.

— Успеем, — уверенно отвечает один из дозорных — молодой мужчина с наглым, разбойничьим лицом. — Они очень медленно движутся.

— У нас меньше конницы, — напоминает Жуан Пашоку.

— Поэтому нам и нужна такая долина, — говорю я, не собираясь объяснять ему свой план. — Веди нас туда.

Он дважды быстро шмыгает носом и кричит передовому отряду альмогаваров, чтобы на следующем перекрестке повернули налево, в сторону Транкозу.

Долина была идеальна для моего плана. Она даже немного наклонена в нашу сторону, чтобы врагу было легче разогнаться. Португальский командир порывался объяснить мне, что на такой позиции кастильцы сомнут нас в два счета, но спокойствие моих людей останавливало его. Артиллеристы успели установить пушки и сделать невысокие бруствера из земли и бревен. Они расставили бочки с уксусом, разведенным водой, ящики с порохом и картечью, сложили горкой ядра. Действовали уверенно и неторопливо, благо время на подготовку у нас было. Португальские пехотинцы расположились между орудиями и позади них, а альмогавары — на флангах. Наблюдали за артиллеристами, как за колдунами. Пока что пушки для местного населения — это что-то сверхъестественное.

Кастильцы двигались без разведки. Уверенные в собственной безопасности, они сильно удивились, заметив впереди наш отряд, который перекрыл им путь. Солнце уже клонилось к горизонту, а кастильцам надо было еще добраться до Транкозу, чтобы не ночевать в поле, поэтому они быстро перестроились для атаки. Вперед выдвинулись рыцари. За ними и на флангах сгруппировались легкие кавалеристы. Пехота шла сзади. Обоз из нескольких десятков арб и телег, большое стадо скота и толпа пленных остались на краю долины под охраной полусотни пехотинцев.

Сперва рыцари двигались медленно, чтобы пехота не отставала. Они о чем-то весело переговаривались, уверенные в быстрой победе. Легкий ветерок развевал разноцветные баннеры и пенноны. Казалось, к нам приближается праздничная процессия, может быть, свадебная. Что ж, некоторые поэты сравнивают сражение со свадьбой. Свадьбой со смертельным исходом. Когда до нас осталось метров двести, всадники начали медленно разгоняться. Копыта стучали вразнобой, поэтому гул был не очень громкий.

Португальцы напряглись, выставили вперед пики, готовясь отразить навал конницы. Пики у них короткие, всего метра два с половиной. Такими бронированного коня и всадника не остановишь. Да и копье у рыцаря в полтора раза длиннее. Разогнавшись, он протаранит все четыре шеренги пехотинцев.

— Первая батарея, огонь! — приказал я.

Пушки двух батарей я поставил через одну. Так будет шире зона поражения во время залпа каждой батареи.

Прогрохотало так, что почти все португальские пехотинцы пригнулись, а привязанные позади строя лошади забесились, причем одна оборвала повод и дернула наутек. Нестройный залп выбросил клубы черного дыма и порции свинцовых шариков. В рядах кастильцев раздались крики, стоны, ржание раненых и испуганных лошадей. Сквозь просветы в быстро рассеивающемся дыму было видно, как бьются на земле раненные лошади и люди, как уцелевшие, но испуганные животные скачут в обратную сторону, не слушая седоков, как статуями замерли пехотинцы.

Обслуга первой батареи сноровисто и быстро перезаряжает пушки, словно не замечая врагов, мечущихся метрах в ста пятидесяти от них. Время работает на нас.

Суета и паника постепенно ослабевают. Кастильский рыцарь на крупном гнедом коне, уцелевший во время залпа, громко крича, сзывает к себе солдат. Ему удается увлечь за собой людей.

В тот момент, когда кастильцы начинают движение вперед, я кричу, чтобы преодолеть еще не затихший в ушах звон:

— Вторая батарея, огонь!

Второй залп, как мне кажется, наносит еще больше урона. Всадников осталось всего человек двадцать. Остальные либо сбиты с коней, либо лишились их. Основательно поредели и ряды пехоты. Теперь уже некому звать кастильцев в атаку, но и отступать они пока не решаются. Может быть, от удивления и испуга потеряли способность соображать разумно. Проходит минуты полторы-две. За это время артиллеристы первой батареи заканчивают заряжать пушки.

— Первая батарея, огонь! — ору я.

Второй батарее стрелять еще раз не понадобилось. Оставшиеся в живых несколько кастильских всадников и сотни три пехотинцев, побросав щиты и копья, побежали в сторону своего обоза. Бежали плотной толпой, не догадываясь, что так становятся более удобной мишенью. Впрочем, тратить на низ картечь или ядра я не счел нужным.

— Альмогавары, в атаку! — приказал я.

Оба португальских рыцаря, командовавшие каждый своим флангом, казалось, не услышали мой приказ. Они зачарованно смотрели на гору трупов и раненых людей и лошадей, которая шевелилась и стонала, ржала, рыдала, материлась…

— В атаку! — задорно, звонким юношеским голосом крикнул Жуан Пашоку, который стоял неподалеку от меня, и побежал за удирающими кастильцами, не дожидаясь, когда приведут его лошадь.