Сенешаль Ла-Рошели

Я узнал об этом решении поздно вечером, когда уже стемнело. Утром приказал своим бойцам готовиться к переходу, а сам отправился к Бодуэну Майяру, чтобы получить расчет за контракт. За годы правления Карла Пятого настолько привык, что деньги платятся вовремя, что не сразу сообразил, почему возле шатра интенданта так много рассерженных командиров рут.

— Денег нет, — вместо приветствия произнес Бодуэн Майяр, когда я вошел в шатер.

— Никому нет? — задал я уточняющий вопрос.

— Приказ коннетабля, — ответил интендант.

Подобный ответ мог значить что угодно, но я перевел его, как «нет для всех, кроме бретонцев».

— Могу удержать долг из налогов со своего бальяжа? — поинтересовался я.

— Можешь, но лучше этого не делать, — сказал Бодуэн Майяр.

Я вернулся к своему отряду, который уже был готов отправиться в путь, и сообщил им две новости, неприятную и приятную. Второй было мое обещание заплатить всем по приезду в ЛаРошель. Я решил не напрягать отношения с королевскими чиновниками, не изымать часть налогов, а заплатить своими деньгами. В таком случае бойцы будут верны только мне — тому, кто их не обманывал. Когда отряд опять потребуется, а это, как подозреваю, случится очень скоро, долг сразу погасят. Подожду, не горит. Но неприятный осадок остался. Такое впечатление, будто я не заметил, что поменялась козырная масть, продолжил играть прежнюю, теряя взятки. Обязан ведь был догадаться, что при смене короля меняется и королевская тень.

42

Расплачиваться за недогадливость пришлось и по возвращению домой. Мы славно отпраздновали Рождество. Ларошельские купцы преподнесли мне в подарок сундук из черного дерева с позолоченными углами и ручками, на боках которого золотые бригантины громили серебряные галеры англичан. Наполнить сундук пообещали в ближайшее время, если наше сотрудничество продолжится. Обеим моим женам преподнесли по золотому колье с бриллиантами, но Серафине более дорогое. Плюс всякие мелочи типа бочек вина и соленой рыбы, мешков муки, корзин овощей и фруктов, говяжьих и бараньих туш, связок гусей, уток, кур, голубей. Продукты питания в основном поступали от мелких купцов. Мол, чем богаты… Типа задабривали в лице начальства судьбу. Благодаря мне, навигация прошла без потерь, если не считать когг, который сорвало с якоря на рейде Ла-Рошели и выбросило на берег во время шторма. Торговля с Гамбургом оказалось не такой выгодной, как с Брюгге, потому что делали всего один рейс, но прибыль с рейса была выше. Ларошельские купцы начали было обдумывать, как наладить постоянную торговлю с немцами. Переход Брюгге на сторону французского короля избавил их от лишних хлопот.

Неприятности продолжились после Нового года. В сопровождении своих рыцарей, нескольких купеческих сыновей и слуг я возвращался с охоты на волков. День был солнечный, с легким морозцем. Всё вокруг было покрыто чистым белым снегом, из-за чего казалось, что нахожусь на Руси. Мы неспешно скакали по дороге к городу. Впереди бежали охотничьи собаки, усталые и довольные. Потерю трех своих бойцов стая не заметила. За нами на двух телегах всхрапывающие лошади, которых нервировал запах волков, везли шкуры убитых зверей. Набили мы с сотню хищников. И удовольствие получили, и крестьянам помогли. Из-за войн и эпидемий волков расплодилось слишком много. Большие стаи хищников, подобно шайкам бригантов, не боясь никого и ничего, врывались в деревни и пожирали всех, до кого могли добраться, включая собак и людей. Мы основательно проредили несколько стай. Те волки, которые уцелели, теперь если и сунутся в деревню, то осторожно, скрытно.

Нас нагонял отряд из одиннадцати всадников, которые спешили в ЛаРошель. У переднего был королевский вымпел. Везут приказ короля или, что вероятнее, коннетабля Франции. Приказы у Оливье де Клиссона однообразные: идти на войну. Только непонятно, с кем он собирается сражаться зимой?! Разве что с тюшенами — бандами из крестьян-бездельников и безработных наемников, размножившимися в центральной и южной Франции. Этим и зимой надо было добывать пропитание, а потому грабили круглогодично.

— Твоя очередь оставаться в Ла-Рошели, — остановившись, сказал я Мишелю де Велькуру.

— Почему моя?! — совсем по-детски насупился молодой рыцарь, которому не давала спать недавняя слава Хайнрица Дермонда. — Пусть Госвен остается!

— Ему еще рано доверять такой пост, — возразил я. — Тем более, твоя жена скоро родить должна.

— Она и без меня справится! — огрызнулся Мишель де Велькур, но уже не так категорично.

Когда королевский гонец — молодой человек с тонкими усиками, на которых под носом намерзли два зеленоватых комочка соплей, и жидкой короткой бородкой — подъехал к нам, я спросил:

— Кому приказ везете?

— Бальи Ла-Рошели, сеньору де Ре, — ответил он.

— Это я, — сообщил ему и протянул руку, чтобы получить приказ.

Гонец подозрительно посмотрел на меня, на мою свиту и. убедившись, что перед ним богатый человек, решил поверить мне. Он достал из-под толстого суконного черного плаща кожаную сумку, висевшую через правое плечо, а из нее — деревянный лакированный тубус, который и вручил мне.