Сентябрь прошлого века. Сборник детективов

– Вот и я о том же. Сущий бред! Меж тем, Евражкин утверждал, что каждый талантливый человек, независимо от пола или расовой принадлежности, непременно имеет способ связаться с этими высшими. Что-то вроде крохотного радиоприемника, через который и посылают ему сигналы высшие. Евражкин не сказал, чего именно хотят его высшие от нас, ставя свои эксперименты, но в существование приемника он не сомневался. «Ручаюсь, – говорил он, – что в каждом гении сидит такая штука. В один прекрасный момент она начинает работать и тогда…. Был врач – и хоп! – приемник принял сигналы, стал Чехов. Или Дарвин. Или Пастер. Приемник работает, и человек пишет Пятую симфонию или открывает деление атома, изобретает телеграф или создает „Войну и мир“, он может послать спутник в космос, а может написать „Данаю“. Он может все то, что получает его приемник, но никак не более того. Его прибор может быть настроен на широкий диапазон, – и так появляются да Винчи, Декарт и Ломоносов, или узкий, и тогда возникают Резерфорд, Вольта, Гальвани, совсем узкий – вот вам Маргарет Митчелл».

Кто-то спросил его насчет Гитлера и Наполеона, не пользовались ли они для достижения своих целей тем же самым. Нет, ответил Евражкин, инстинкт власти заложен в наших генах, мы пользуемся им, едва научившись дышать, пользуемся, даже не замечая того, а вот абстрактное, мышление – увольте. Ни одна обезьяна по собственной воле не добудет огонь, не станет создавать орудия труда. Да, научить ее всему этому можно, но только навязав ей свою волю и никак иначе.

Признаться, мы растерялись. А Евражкин заметил тогда, что таких людей за всю историю человечества были сотни тысяч. Всякий, выделяющийся умом из серой массы, делает это не только и не столько по своей инициативе, голову готов дать на отсечение.

«И мы с вами?» – спросил я его. «Вполне возможно, – ответил Евражкин, – такой возможности я не могу исключить».

Стернфилд замолчал. Каюсь, мне хотелось рассмеяться над этим, но даже улыбнуться я не смог. А можно было ли принять за шутку слова Стернфилда? – кажется, такая мысль даже не пришла мне тогда в голову. Пришла противоположная – о помешательстве самого Евражкина.

– Но как же тогда?…

– А вы послушайте дальше. Евражкин пообещал, что докажет свои слова делом! Вы представляете?

– Признаюсь, с трудом.

– То-то и оно. Помимо всего прочего, но не в ущерб своей работе. Да, жаль, вы его не знали, если уж он заведется….

Официантка принесла ему заказ и забрала нетронутую чашку. Все это время Стернфилд выразительно молчал, хотя девушка явно не была настроена подслушивать его речи: сделав свое дело, она незамедлительно отправилась к соседнему столику.

– Я только одного не понял, Сай, – я не знал, как лучше выразиться, все сказанное Стернфилдом сбило с толку окончательно. – Если Евражкин утверждает, что… скажем, каждый миллионный житель Земли имеет в теле приемное устройство, так почему же до сих пор его никто не обнаружил? И как, если не секрет, умудряются распространять свои приемники высшие силы? Через операцию после похищения?

– Да нет же, нет, – Стернфилд отбросил прежнюю скованность совершенно, теперь мне предстал человек, с которым доводилось общаться в прежние годы: энергичный, уверенный в себе, не лезущий за словом в карман. – Все проще. Этот приемник, чем бы он ни был и где бы ни находился, естественного происхождения: некое образование, преобразующее некие сигналы, из космоса ли, с самой Земли, в образы, в сны. По словам Евражкина, приемник может принимать и дешифровать сигналы только тогда, когда иные источники информации молчат. Вот тогда ему и отворяются врата познания высших существ. Человек видит сны, он может и не помнить о них, но потом, по прошествии времени, некое решение, над разрешением которого он безуспешно бился прежде, ныне приходит в голову – заметьте, приходит в голову! – с легкостью интерпретируется, разлагается на составляющие, словом, становится совершенно доступным. И готов результат. Чувствуете?

– Да. Вот например, Менделеев. Да и Бор.

– Так и я о чем! Приемник найти невозможно, если не искать его специально, может быть, он выглядит как маленькая раковая опухоль, родинка, тромб, да мало ли что! Он привычен и не вызывает подозрений. Евражкин считал наиболее вероятным его местонахождение либо в подкорке, либо в ножках головного мозга. Или уж непосредственно в правом полушарии, ответственном за подобного рода озарения, образы вообще и абстрактное мышление.

Он и начал с головного мозга. Незадолго до этого с него сняла наблюдение служба безопасности, и, кроме того, я уговорил-таки его вступить в клуб, так что он мог быть свободен в своих действиях.

– А в чем причина такого длительного наблюдения? – поинтересовался я.