Сентябрь прошлого века. Сборник детективов

Отправился к Динаре. Да, Нариман уж точно ей не пара, но глаза-то все равно выдают, голову потеряла, как увидела. Нет, что знакомы еще с Тунта, не говорила, вообще, о родине ни полсловечка, только я заикнусь, сразу на замок. И молчит в уголке. Поинтересовался, не собиралась ли уехать с ним, домой или еще куда? Динара задумалась. Потом пожала плечами, у Бедеш в Астрахани родичи есть, но седьмая вода на киселе, только раз и поминала. Вряд ли, она уж больно тихоня, скорее Нариман мог настаивать. Может, она ему про беременность выдумала, чтоб с места не рваться. А может, подозревать стала…

У нее самой тут кто-то был? Покачала головой, первое время заходил мужчина один, только Бедеш его сразу отшила. Хотя симпатичный, строгий, авторитетный такой. Зря, мне понравился. А ей… она как будто боялась все время. Вот как-то раз русского мальчика привела, правда, он сам от нее сбежал, да пацан совсем, а она очень не хотела встречаться ни с кем из своих, вплоть до Наримана. Тут-то ей башку и снесло. Последние дни вообще как на иголках, вот даже мобильный забыла, когда уходила, снова пораньше, если б знать, что так получится. Я б на нее не накричала тогда.

– Что именно накричала? – Динара помотала головой. Как всегда, не пара, пошли его к черту, нельзя такого любить, молод и глуп. Ты и так от него вся на нервах, сегодня радуешься, завтра в слезы. И так себя измотала, тень осталась. Ведь красавица, ведь столько тут хороших парней, вот у Ыргал брат, он…

Вернулся, вызвал Толоногова на допрос. Прибыл не сразу и не один – наконец-то до него добрался адвокат. Третий день как защищает, то есть, только с делом начал знакомиться. По дружески попросил советника поговорить с глазу на глаз с подзащитным, без протокола, тот, зная меня, согласился. Нариман первым делом спросил, может ли он переписать чистосердечное.

– Новая версия? Ждал, выкладывай.

Выглядел он немного приободрившимся, нет, скорее, решившимся. Словно услышал что-то важное. Сейчас и узнаю, что защитник насоветовал.

– От себя будешь говорить, или уже все с ним решили?

– От себя, – он потупился, но тут же поднял глаза, наполнившиеся непроглядной чернотой. – Я не хотел говорить, но молчать сил нет.

И долгая пауза. Нариман не сводил с меня взгляда, я пытался противостоять; полминуты протекли в пустоту, прежде чем я отвел глаза.

– Ты не был знаком с Бедеш Маматовой в Тунте, – глухо произнес я. – Сюда прислал Замир Арипов, причины ты мне сейчас и объяснишь. И почему медлил год, прежде, чем убить, объяснишь тоже.

– Я не… – он захлебнулся словами, но взял себя в руки и продолжил: – Я знал ее раньше. Да, не так хорошо, как говорил, но знал. Мечтал о ней, что у вас подобного не было? Не было знакомой, которой вам хотелось до одури, о которой снились сны, но которую нельзя и пальцем тронуть?

– Она стала моей женой, – меня передернуло, но я продолжил. – Жду ответа.

Все равно ушла к тому, у которого пытался отбить. Все равно снилась в снах, которые не хотел вспоминать поутру. Усилие воли, работа над собой, долгая, мучительная. Но сейчас я могу оглянуться назад без боли и даже без сожаления. Просто оглянуться назад. Он молод, ему не понять. Теперь точно, свой гордиев узел он разломал с хрустом. Вот теперь мучительно хочется понять, а был ли в разламывании этом хоть какой-то смысл.

– Я любил ее, да, не говоря никому. А зачем? Она все равно не могла стать моей. Я пытался избежать ее, уйдя к Замиру. Я… вам не понять, у нас другая страна, другие обычаи. Даже в Москве говорят, что мы дикари, свои же. Но мы не дикари, мы просто другие, прежние. Я не могу объяснить, я просто скажу: мне нужна была Бедеш, я пытался сперва сбежать от нее, работал у отца, потом… все равно хотел хоть видеть чаще, работал на Замира. Да, для меня это счастье, что свадьба не состоялась. Но Бедеш… она все разрушила. Я не знаю, кто это был, но Надира не может лгать. Могла не говорить, очень могла, но заставили.

– Отцу Замира нравилась Бедеш? – он кивнул. – Ну и почему не смолчали?

– Сам не пойму. Могли сдать назад, отменить под другим предлогом. Сослаться на что-то. Да хоть на вражду, может, в ней все же дело, может, старая дура потому и вылезла, что не хотела прекращать. Ариповы и Маматовы – совсем разные кланы, Маматовы тут выскочки, они в другом мире живут, в Бишкеке, там даже киргизы другие, мир другой. Совсем разные. А они все равно приехали, я не помню причин, дед рассказывал, тоже любовь, наверное. А может, коммунизм, ну при советской власти ж было дело, тогда на это меньше внимания обращали, я слышал. А после революции…

– Какой?

– Нашей первой, в пятом. После нее все родовые отношения и вылезли. Я впервые тут себя чужаком почувствовал. Да и после погромов в Оше и Джелалабаде в десятом… Мне надо было приткнуться. Замир не возражал, взял к себе. Мы вроде как и раньше дружили, – он помолчал.

– Криминальное?