Сентябрь прошлого века. Сборник детективов

– Гринь, ты сегодня как, не слишком занят? – он молчал, не зная, что и как ответить. Ира истолковала как согласие. – Может, зайдешь, посидим, почаевничаем. Я пирог сделаю.

Как-то все просто, по-домашнему. С Пумкой совсем не так, дома если и ели, то что-то заказанное в ближайшей пиццерии, японском, китайском, еще невесть каком, ресторане. Недалеко от дома множество таких заведений, жарким летом ходили туда, сидели до закрытия. Молчали, поглядывая друг на друга, улыбались, неожиданно начинали смеяться. Как дети. На них оглядывались посетители. Некоторые спешили удалиться, клиентуру распугиваем, шутила Надя, доставая карточку – только тут и могла расплатиться по ней, ну, еще в своем магазине косметики. Зато «Виза» в ее руках выглядела очень эффектно.

С Ирой совсем иначе. Они и жили инаково, вместе, и как-то порознь, вроде, семья, но так давно создавшаяся, что супруги уже успели охладеть друг к другу. А всего четыре года. Ира отпустила в столицу, даже не спросив, где он там будет жить. И расстались дома у нее, он поехал один на вокзал, да сказал, чтоб не провожала, но хотел, чтоб не согласилась, чтоб пошла. А она… и так во всем.

– Я сейчас немножко занят, прости, – и тут же: – Если только вечером.

А он ведь ей почти не звонил. Очень редко, все больше она. Когда вышибли с работы, понятно, но до того…. И Пумку она простила и не вспоминала о ней ни полсловом. Будто ничего не случилось.

– Тогда я пирог испеку. Приходи.

Вернулся. Поднял лист, вздрогнул всем телом. Неведомо откуда на нем появились бледные, серые строки. Неровный нервный почерк, будто торопилась, словно дышали в спину.

«Милый Гришик!», – когда так говорит или пишет, значит, дело нешуточное. Пумку можно довести до края, можно прижать к стене, она крепкая, но у любого человека, рано или поздно, окажется бетон за спиной. И тогда два пути: либо защищаться до последнего, либо склонять выю. Этого второго Надя делать не умела. Сражалась за него, с ним, но всегда выходила победительницей. Старалась выйти. Он боялся этой ее решимости, но потом так привык, что не мог представить иного. Наверное, потому стал чураться Иру. Или потому, что не мог изгнать память о другой.

«Не хотела тревожить страхами прежде. Ты должен привыкнуть к тому, что я здесь, с тобой. Прости, не смогу сегодня придти. Поэтому пишу на рассвете, не знаю, получится ли. Должно, – „должно“, кивнул Григорий про себя, сердце сжалось. – Мне не всегда свободно здесь. Иногда за мной приходит черный человек, не знаю, как описать его или ее. Тень бессловесная, беззвучная. Входит в мое пространство и мучает меня, терзает, душит. Прикосновения как ожоги, я пытаюсь, но не могу сопротивляться ей, только дневной свет лечит их, а последние дни его так мало. Человек снова пришел за мной, стоило только спуститься, я пишу, пока есть время. Мне нужна твоя помощь»…

Письмо обрывалось на этих словах, что именно, какой помощи ждала Пумка, пока оставалось гадать. В поисках ответа, Григорий обошел махонькое пространство квартиры, выискивая приметы ее пребывания, в коридоре, своей комнате, туалете, кухне. Подергал дверь вечно запертой второй комнаты – только пыль. Хорошо соседа нет, подумалось, может, потому Пумка и приходит к нему, что никого. Хочется еще побыть наедине. И с ней. Может, все-таки придет, подаст весточку? Дверь неожиданно подалась, Григорий буквально вломился в чужую комнату. Чужую? Чистая, вычищенная, неведомой уборщицей; минимум мебели, пустота в ящиках, шкафах, тумбах. Засохшая герань на подоконнике и забытая бутыль минералки рядом, полупустая. Девственная никчемная пустота. Ему стало не по себе, какие-то черви закопошились внутри, заползая в мозг, холодом обдавая разум. Поспешил выскочить в коридор, прикрыл дверь, замок щелкнул, стало немного легче.

К Ире так и не пошел, кусал губы, собирался и снова возвращался с порога. Потом вдруг решился, достал телефон графолога, позвонил. Ответили после первого же гудка, уверенный в себе мужской голос. Григория внутренняя дрожь пробрала, когда спросил об экспертизе. «Все в порядке, – ответили на том конце, – сделаю быстро, два дня, много не потребую, возможна беспроцентная рассрочка. Гарантию даю, не первый десяток лет этим занимаюсь, можете положиться. Если надо и расписку выдам», – усмехнулись на том конце. Григорий торопливо записал приметы конторы в подвале дома, теряющегося среди однотипных многоэтажек, и смахнув остатки нерешительности, быстро выскочил во двор. По дороге еще подумал, надо ж, год прошел с теракта, а конторы из опечатанных подвалов так и не вывели. Или заново влезли, как только началось мщение.

Дом на окраине, второй от остановки, третий подъезд и вниз. Химчистка, печати-штампы, фото за час, свежее мясо, эконом-парикмахерская и вот юридические и прочие услуги, в самом конце узкого, петляющего коридора, крутой лестницей выходившего на противоположную сторону дома. Немного помявшись, постучал, заглянул.