Сентябрь прошлого века. Сборник детективов

Температуры не оказалось, общая вялость и туман в голове, ерунда. Выждав с полчаса, Ира имела привычку возвращаться с полдороги, что-то позабыв, стал шуровать по шкафам и секретерам, не представляя, даже приблизительно. где следует искать, и что именно. Искал быстро, вытаскивая и перерывая содержимое ящиков, ящичков, шкатулок… От нервно напряжения заболела голова, принял две таблетки аспирина и снова за работу. Руки тряслись. Телефонная трель.

Уронив ящик, замер на месте. Подходить или нет, кто это может быть, подружка Иры, сама она, или…. После пятого сигнала не выдержал, снял трубку.

– Я чуть задержусь, надо сходить в магазин, только вспомнила, у нас шаром покати. Без меня не обедай, я приду, сделаю драники. Ты только картошку почисти и вытащи фарш из морозилки.

Это называется «шаром покати». Григорий вернулся к ящикам. Через час сделал перерыв, заглотил еще таблетку и усевшись на стул, принялся разбирать секретер.

Из непрозрачного целлофанового пакета посыпались фотографии. Много. Он с Ирой, это еще до отъезда, просто он, Ира с подружками. Еще пакет, виды Москвы. Еще отдых с подружками в Гаграх, когда это, а вот тут, девяносто седьмой. Еще. Как вытряхнул, так и оставил лежать.

Пумка. На весь пакет одна фотография. Помятая, утыканная черными от копоти иголками. Еще какой-то песок или земля. Григорий содрогнулся. Вложил все в пакет обратно, вынес во двор, сжег, выбросил в помойку. Долго стоял, пока не почувствовал как продрог, еще бы, выскочил в одном пиджаке. Ветер сегодня ледяной, да и температура, несмотря на ясную погоду, не баловала, чуть выше десяти.

Вернулся. Нет, рассказывать нельзя. Фото старое, смазанное, будто снято наспех. Может и так. Специально ездила фотографировать? Когда? Пумка изображена в синей джинсовой куртке, она редко ее надевала. Лето в тот год выдалось теплое, значит, весной, как только он….

Или он пытается оправдать Иру? Или…

Позвонил ей на работу, сказал, поедет к нотариусу, надо довнести, картошку он почистил. Ира повозмущалась, потом сдалась. Все равно тебя вылечу, только и произнесла негромко.

Он повесил трубку, быстро собрался. По дороге, перебирая в кармане купюры, вдруг вспомнил – их с Пумкой фотографировал Егор, как раз весной, в начале мая. Было холодно. У него должны сохраниться фотографии, он ведь так и не прислал. Захотелось выйти, звякнуть брату на работу. Взял себя в руки.

Как же раньше-то не вспомнил. Пумка всегда была рада фотографироваться, ей нравилось позировать, нравилось когда снимал он, на хороший зеркальный «Кодак», единственное чего не давала – снимать обнаженной. Желала, чтоб так видел. Сердце снова пропустило удар. Помнил родинку внизу живота, помнил острые розовые соски, перламутр раковин ушей, ей нравилось, когда он их легонько прикусывал, столько раз просила. Помнил завитушки прядей, закрывавших уши. Высокий лоб на который она иногда спускала косую челку. Локоны, спадавшие на шею, струящиеся по спине. Иногда Пумка заплетала косу, но сложную, не три пряди, а вплетая в них еще столько же, совсем тонких. К лету она эту красоту состригла безжалостно, и жарко и возиться по часу сил нет. Стала другой Пумкой, к которой тоже надо привыкнуть. Постоянные метаморфозы, но она по гороскопу близнецы, а им, говорят, свойственна изменчивость.

После он привыкал к еще одной Пумке. Теперь вот…

Автобус уже выпускал пассажиров, когда Григорий очнулся. Вылетел в захлопывающиеся двери. Нотариус слегка опешил от долларов, но принял без разговоров, пересчитав по курсу соседнего обменника. Выдал триста пятьдесят рублей сдачи. Расписку. Попросил зайти на следующей недели, все будет сделано. Он позвонит.

Выскочив из душной комнатки, позвонил Егору. Надо торопиться, ведь Пумка ждет, а каждый день задержки для нее…

– У тебя остались фотографии с Надей, ты снимал, весной прошлой, кажется. Можешь мне отдать хотя б часть?

– Вы меня снимали, смею напомнить, а не наоборот. Хотя может найдется парочка с вами, посмотрю. Не пойму, зачем тебе это надо. Ты сейчас ведь у Иры, она мне сказала.

– Я сейчас у нотариуса был, – черт, зачем она звонила, неужели хвастаться? – Да, я прихворнул в последние дни..

– Так ты с ней думаешь остаться? – в голове мысли закружились. – Одобряю, даю даже благословение.

– Кончай, Егор. Я не думаю, что после Нади… – на том конце установилось ледяное молчание.

– Не уймешься. По мне, она куда хуже своей сестры, вся из себя…

– Не понял, ты о чем сейчас? – Егор долго не отвечал, поняв, что ляпнул явно лишнее.

– Неважно. Ни о чем. Посмотрю фото, раз так.

Трубка заполнилась гудками. Григорий вышел из старого таксофона со скрипящей металлической дверью. Вот странно, вроде собрался на остановку, но ноги сами понесли к дяде Матвею. Наверное, так и правильно. Немного передохнуть, придти в себя, сообразить, что случилось. Что он увидел сегодня утром. Или уже днем?