Сентябрь прошлого века. Сборник детективов

– Слышь, козел, я знаю, что ты тут, давай, отворяй матери, – его перетряхнуло всего. Этого только не хватало.

– Чего тебе надо? Как ты вообще меня нашла?

– Ушел рано, дома не появлялся, где ты еще можешь быть. Открывай, не буду ж я орать через дверь, – она говорила, все больше повышая голос, понуждая предотвратить неумолимый скандал. Открыл, впуская. Мать, раскрасневшаяся от злости, ворвалась в прихожую, гневно глянула на сына, по сторонам, будто что-то выискивая. Наконец, обернулась

– О матери совсем не думаешь, я тут вкалываю, а он прохлаждается, – голова отреагировала мгновенной резкой болью. Когда-то давно привычной. – Ты прибрал квартирку или все телишься?

– Прекрасно знаешь, мать, у меня нет денег. Могла бы одолжить.

– Скажи, пожалуйста, еще одно одолжение. Я и так тебе наодолжалась за всю жизнь, скажи еще, мало. Твой черед настал. Давай оформляйся быстрее, да треть площади на меня запишешь. Мне от тебя большего и не надо, считай, сыновний долг исполнишь, а…

– Что очередной попросился пожить? Или очередь сразу из двух, девать некуда?

– Не твое дело, козел. Говорю, записывай. Я может, еще денег давать буду, немного, тыщи две-три. Но деньги ведь. Только сюда не ходи.

– Щас! Размечталась, – Григорий почувствовал, как его понесло, и не хотел даже противится. – Я здесь буду жить, деньги найду, а не найду, так займу, знакомых много. У меня уже есть одна на примете, с ней и буду. А ты катись, откуда пришла, и чтоб больше не околачивалась, поняла?

– Да как ты с матерью, урод, говоришь, ну, попридержи язык!

– Пошла вон, сволочь!

Прожегши взглядом, мать развернулась, зло тряхнула головой и выскочила на лестницу. Не успел захлопнуть дверь, оттуда донеслось: «Ты у меня горько пожалеешь, ублюдок, я вас обоих со света сживу».

Сердце колотилось, в глазах мелькали мухи. Часа два просидел, если не больше, пока не пришел в себя. Мысли устало колотились в череп: «она, больше некому, она, кто же еще-то; остановить, остановить». Потом медленно поднялся, начал одеваться, выполз на ватных ногах. Соседняя дверь приоткрылась:

– Простите, но если вы и дальше будете устраивать такие крики…

Махнул рукой, нажал кнопку лифта.

– Нет, я вынуждена буду, у меня муж полгода провел в больнице. Вы уж договоритесь с матерью, ведь если и дальше…

– Сука она, а не мать, – Григория затрясло. Двери, наконец, раскрылись, захлопнулись с лязгом, увозя его прочь.

Он пошел к дальней остановке, к автобусу по расписанию. Кровь стучала в голову, нос снова заложило. Брел через силы, сам не понимая, почему выбрал этот маршрут, останавливаясь возле каждого дома. Еще немного, вот за тем поворотом.

Мыслей уже не было, только желание поскорее добраться, забыться сном. Как же страшно возвращаться к ней, после таких ссор. Как же хорошо, что уже никогда не придется этого делать.

Мимо торопливо проскочила, едва не задев, молодая женщина в короткой кожаной куртке и узких брюках. Прическа под мальчика, махонькие сережки в ушах сверкнули золотом.

– Пумка? – произнес он, довольно громко. Девушка обернулась. И снова пошла своими делами. Ошибся. Вроде она, а совсем не похожа. Неужели теперь, пока не увидит снова, по-настоящему, так и станет выглядывать в каждой встречаемой? Скорей бы пришла. Пумка.

Как доехал, не помнил, сознание плыло, вроде пожевал что-то, вроде принял лекарства, вроде отпустило. Провалился в непамятный сон. Наутро вспоминалось странное, какая-то книжка или рассказ в книжке: про резчика выбиравшего между подругой детства чародейкой и девушкой, недавно прибывшего в поселок купчишки. Выбрал последнюю, а чародейка в гневе возьми ее и прокляни. Потом, правда, каяться приходила, но сделать ничего не могла – так жена с нерожденным сыном и померли. Резчик тогда к гадалке пошел, вещунье, спросить, что было б, выбери он чародейку в жены. Боишься ты ее, отвечала вещунья, так жизнь в страхе и прожил, а они на такое чуткие. Как можно со страхом вечно жить? Убил бы ее, верно. Или она тебя страхом твоим извела.

Голову ломило, поднялся с трудом, запихал в себя быстрорастворимую лапшу, запил чаем из пакетика и поплелся на работу. В холодильнике опустело, надо зайти на рыночек у остановки.