Сентябрь прошлого века. Сборник детективов

Брат не выдержал, бросил трубку. Первый раз такое, обычно Егор его успешно доводит и успокаивается. Хотя не всегда, порой помощь оказывает. Как сам это понимает. Денег дает или работу какую, на которой он, вот как в прошлый раз, погорел на полтора миллиона старыми. Сейчас брату что-то определенно надо. Сколько помнил, всегда поджидал от Егора подвоха, и все равно оказывался в проигрыше. Потому и не связывался.

Выпив парацетамола, отправился на работу. Голова раскалывалась, из носа текло ручьем, еле досидел. Вернувшись, тут же бросился в комнату. Снова пусто, ни листа, ни ответа на его записке. Обиделась? Но за что, за Иру? В прошлый раз, когда не выдержала, выгнала его и дулась несколько дней, в речи тоже проскользнула женщина. Не разлучница, нет, другая, из клиенток, с кем Григорий шапочно познакомился и мог бы и поддержать эти отношения и дальше, но только Пумка восприняла все по-своему.

Может, в этот раз, она тоже не выдержала, подумав, что между им и Ирой, его несостоявшейся любовью, нечто большее, нежели объятья-поцелуи. К связям на стороне Пумка, как ни странно, относилась достаточно ровно, но стоило задеть душу… тут она становилась беспощадной. Кажется, Григорий, так и не поняв последний разрыв, именно по душе он и прошелся ненароком. Да еще стал защищать клиентку перед Надей. Защищать старательно, упорно, отвечая ударом на удар. Что с ним тогда случилось? Будто помрачение нашло.

Нет, она не умела проигрывать. Переборола, вернулась. Как, на каких условиях – неважно, вернулась ведь. Простила, больше того, просит, чтоб помог ей остаться с ним. Все бы отдал за это. Не привык отдавать, только с ней научился. Странно, как многому можно научиться всего за несколько месяцев, если начать жизнь с новой страницы.

И неизвестно теперь, кто кому сильнее нужен. Пумка… что в ней особенного – внешне обычная девушка. Со всеми приветливая, будто в издевку любезная, но разве таких мало? Брало иное – ее ненапускная искренность, подлинность – с ним и только с ним. Сколько раз Надя говорила, что наобжигалась, натерпелась всякого, что не откроет больше никому дверь, а вот его впустила. И это он, в схожей степени привыкший изворачиваться, уходить и сжигать мосты, старательно забывая и плохое и хорошее, принял без остатка. Почуяв в ней родственную душу, с которой ничего не страшно. Вот за которую, со всеми ее колючками, равно впивавшимися и в чужое и в собственное тело…

Звонок. Ошиблись номером. Голова разваливалась – аспирин не помогал нисколько, Григория начало знобить. Принял еще таблетку парацетамола и отправился на боковую. Еле встал наутро. Нет, температуры не оказалось, тридцать семь и одна не считается, а ощущение – будто на ночь попал в бетономешалку. И еще какой-то подспудный страх не давал сосредоточиться. Снова проверил стол, в комнате, на кухне, напрасно. Будто обидевшись, решила дождаться подходящего момента, а пока выдержать его, как наверное, тогда, в последний раз, когда разошлись.

Или с ней что-то случилось? Обхватив голову руками, прошел в кухню и долго сидел, пытаясь собраться. На работу опоздал безбожно, да и там сидел, бездумно переписывая данные, складывая, приплюсовывая, записывая отчеты и сверяя накладные. Тревожная усталость затопила разум. Или дело в насморке: за три часа извел все салфетки, что имелись в кабинете, и отправился с кафе за новыми. Погода действительно стала походить на сентябрьскую: чуть выше пятнадцати и солнце. После обеда позвонили из нотариальной конторы, извинились, назначенная встреча переносится на неделю, нотариус приболел. Из-за этого один из кадастровых документов будет просрочен, придется делать новый. Еще раз приносим извинения за доставленные хлопоты.

Снова ушел пораньше на час, в дверях встретившись с Ирой. Странно, что вчера ее не видел, она тут же объяснилась: уезжала на весь день за город, на встречу. Положив руку на обжигающий лоб, внимательно вглядывалась в зрачки, предложила аспирин.

– У тебя окна щелястые, вот каждую весну и осень простужаешься. Может, ко мне, хоть отлежишься немного, в себя придешь, – и долгое молчание, стояла, перегораживая узкий коридор, ожидая ответа. Почему-то вспомнилось, как провожал ее в субботу под дождем. Шли вместе и будто порознь, даже руку не предложил. И она не взяла его под руку. – Гринь, очень плохо выглядишь, попроси хотя бы денек отлежаться.

Он кивнул, глядя в лицо, но не различая черт, видя и не видя собеседницу. Может, остаться с ней на ночь, они ведь и ночевали всегда в разных кроватях, разных комнатах, он стелил на кухне, она оставалась… но это уже другая жизнь, оставшаяся где-то давно и далеко.

– Ты и тогда неважно выглядел, в субботу, – она будто читала мысли. – Знаешь, я хотела остаться, выйти на следующей, и вернуться, – и замолчала. А после, без паузы: – Ты поедешь ко мне?

Прежде это походило на исполнение долга. Ему нравилась ее стряпня, вот Пумка готовить не умела, не любила, и всегда заказывала, а Ира…. Нет, Пумку он не оставит. Может, сегодня напишет, может, завтра утром объяснит, расскажет, ответит на все вопросы.