Сепар

– А мне сторож нужен. Я не думал, что собака хозяйская.

– Хозяйская! – отвечала Елена Ивановна.

– У тебя же есть Чара, – тихо сказала Лариса.

– Будет две собаки! А деревцами вы яму пометили? – спросила Елена Ивановна.

– Не, – отвечал старик, – это ополченцы. Тут ведь вдоль дороги по обочине много таких ловушек.

– Так ведь и человек может в них провалиться в темноте, – ужаснулась Елена Ивановна.

– Может, – согласился старик. – Если кто не знает, то может.

– Вы лестницу установите, – сказала Елена Ивановна, – а я сама спущусь. Меня она не покусает.

Он докурил трубку, вытряхнул из неё пепел и сунул в карман.

– Отойди, хозяйка, – сказал он. – Это мужское дело. Не покусает.

Крякнув, он поднял лестницу и стал осторожно опускать её в коллектор. Установив её, он стал спускаться вниз. Через некоторое время показалась его рука с голубым пластмассовым ведёрком, полным воды. Женщины приняли его.

– Собака где? – крикнула Елена Ивановна в нетерпении.

Над краем бетонного кольца показалась голова старика.

– Не ори! – сказала голова. – Цела твоя собака! Щас!

И голова в бандане уплыла вниз.

Елена Ивановна стояла наготове. И вот наконец из бетонного колодца плавно показались голова старика и солнечная голова Рыжухи в крепкой его руке, державшей её за шиворот. Елена Ивановна подхватила собаку и поставила её на землю. Лапы были целы. Рыжуха отбежала от края коллектора, стояла и жмурилась. Видно было, что она в смятении и от прошедшей страшной ночи, и от солнечного света, и от большой компании людей, смотревших на неё.

– Метра три глубины, – сказал старик, выбравшись наружу. – Там почва мягкая, листья. Главное, ничего не сломала. Оклемается!

– Там внутри есть скобы? – спросила Елена Ивановна.

– Ни одной! Мать их, как делают коллекторы, что без лестницы не спустишься!

Вернулись мужчины с пустыми руками. На очистную станцию их не пустили: режимный объект и военное время.

Рыжуха сидела поодаль и ждала, сияя на солнце, как сгусток золота.

«Возродилась, – думала Елена Ивановна, глядя на собаку. – Не назвать ли мне тебя Персефона? Или Прозерпина. Нет, слишком длинно. Да и вычурно для собаки. Как же мне тебя наречь?»

Елена Ивановна поблагодарила старика. Мужчины покурили.

– Я бы вас подкинул до города, – сказал старик, устраивая и привязывая лестницу на крыше «Москвича», – да там воронки. Прям слалом будет.

– Спасибо, – отвечала Елена Ивановна. – Ничего, мы дойдём потихоньку. С нами ведь Рыжуха.

Прежде чем расстаться со стариком, Елена Ивановна спросила его:

– Не боитесь жить на даче? Вон что творится.

– А шо бояться, я в подвале сплю, – отвечал старик. – Там по такой жаре прохладненько. А шум мне не мешает.

Они шли по дороге к домам, вырастающим им навстречу. Говорят, что ещё тридцать лет назад здесь была степь. А теперь стоят девятиэтажные дома, и издали не разобрать, то ли ты в Москве, то ли в Петербурге. А это ни то и ни другое. Это Горловка, большой шахтёрский город в Донбассе, город, над которым гремит война.

Рыжуха бежала впереди и всё время оглядывалась. Ей хотелось есть и пить. И выспаться. Попрощавшись с друзьями, Елена Ивановна вошла во двор и направилась к своему подъезду, а собака потрусила к скамейке.

– Рыжуха, – позвала Елена Ивановна, – пойдём со мной.

Рыжуха постояла, подумала и согласилась.

Они поднялись на четвёртый этаж пешком, потому что лифт из-за войны не работал. Елена Ивановна отперла ключом замок и распахнула дверь.

– Входи! – пригласила она.

И Рыжуха вошла. Теперь у неё были новая мама и свой дом. И она сразу попала в объятия Чары. Пока собаки приветствовали друг друга, Елена Ивановна вошла в ванную комнату умыться. Рыжуха оставила Чару и пошла за хозяйкой. Ей было всё интересно в новом доме.

Елена Ивановна вытирала полотенцем руки и задумчиво смотрела на собаку.

– Нет, – сказала она, – ты не Рыжуха. Давай-ка я тебе новое имя дам, ибо ты родилась заново.

Она брызнула на собаку водой из-под крана и объявила:

– Нарекаю тебя Мотей!

2 декабря 2016 года

Горловка

Быдло

Когда снаряд ударил в броню и «Булат» внутри загудел как колокол, Павло не выдержал. Он зажал уши руками. Его охватила паника. Танк выдержал удар, но не выдержала психика механика-водителя. Ему показалось, что сейчас второй снаряд пробьёт броню и будет рикошетить и метаться внутри танка, превращая живые тела в кровавое месиво. Боекомплект детонирует, и всё запылает, как огромная стальная печь, в которой люди – дрова.

Крохотный остаток разума заставил его выключить двигатель, а дальше и остаток разума исчез. Павло открыл люк и, не помня себя, вывалился наружу, пополз прочь от танка, в сторону, в сторону, в сторону… куда, зачем, почему – неважно… лишь бы подальше от этого ада, в котором всё громыхает, лязгает, визжит, свистит, ахает, бухает, взрывается и горит.