Сепар

– По отцу – да, – ответил он. – А мать у меня украинка. И по матери, и по паспорту я украинец.

– Мишаня, – тихо сказала Варвара, – в паспорте об этом ничего не написано. У меня тоже паспорт украинский, но я-то русская.

– Может, в твоём украинском паспорте написано, что ты русская? – ехидно осведомился муж.

Варвара замолчала и принялась за еду. Муж насмешливо смотрел на неё. С этого дня между ними словно пробежала чёрная кошка. Что бы теперь ни делала Варвара, как бы ни старалась угодить мужу, теперь он всем был недоволен: картошка пригорела, курица жёсткая, борщ жидковат, полы плохо помыты, рубашка плохо поглажена.

Однажды, когда муж ушёл на работу, Варвара пошла к соседке Тосе, жене Коляна, поболтать. Позвали и жену Вована Машу, устроили девичник с рюмочкой самогона. Самогон знал своё дело и развязал языки женщин.

– Вы мне объясните, – настаивала Варвара, – почему ополченцев террористами называют? Зачем эта война нужна?

– Всё просто! – засмеялась Тося. – Война не нужна, но ведь не мы её начали, а эти деятели из Киева. А что же нам, лапки кверху – и делайте из нас, из русских, холуёв европейских? Никакие они не террористы. Террористами их Киев называет. Ополченцы хотят, чтобы Донбасс к своим притулился – к Москве. А Киев хочет, чтобы Украина притулилась к Европе, ко всяким там англичанам, французам, немцам.

– А к Европе-то зачем? – удивилась Варвара. – Мы же все русские. И язык у нас один на всех – русский. Если кто-то по-украински говорит, то русскому всё понятно. И наоборот. И какой украинец русского языка не знает? Украинца от русского попробуй отличи! А иностранца сразу видно.

– Правильно мыслишь! – одобрила Маша и засмеялась. – Значит, ты тоже террористка!

– Опаньки! – засмеялась и Варвара.

И женщины хлопнули ещё по рюмке самогонки. В голове у Варвары прояснилось и всё стало на свои места.

Дома она помалкивала, потому что отношения с мужем становились всё напряжённее. Всякое предложение он теперь начинал с фразы «вы, кацапы», «у вас, у кацапов». А потом он принёс в дом новое словечко «русня» и всякое предложение начинал «вы, русня», «у вас, у русни». Варвара не обижалась: русня так русня! Она не находила в этом слове ничего обидного и про себя посмеивалась, хотя муж явно вкладывал в это слово всё своё презрение к русским.

Но однажды Варвара не выдержала.

– Но ведь ты сам русня, – сказала она мужу. – Ты же сам говорил, что отец у тебя русский.

– Дура! – заорал муж. – Экая дура! Запомни, я – украинец! У евреев национальность определяют по матери.

– Ты разве ещё и еврей? – улыбнулась Варвара, пытаясь обратить всё в шутку.

Но шутки не получилось. Муж вышел из комнаты, так хлопнув дверью, что с притолоки посыпалась штукатурка. Когда, покурив во дворе, Михаил вернулся, то сказал Варваре:

– Ты к соседкам больше не ходи! Когда наша армия в город войдёт, начнётся зачистка, и им не поздоровится. Не хочешь быть под подозрением, не ходи!

– Зачистка? – удивилась Варвара. – Что это такое?

– Ополченцев расстреляем, а жён – в тюрьму лет на десять!

– А жён-то за что?

– Пусть отрекаются от мужей-террористов! – злобно ухмыльнулся Михаил и удалился в спальню.

Варвара сидела в кресле и смотрела на экран телевизора, не видя, что на экране показывают, и не слыша, о чём говорят.

Война приближалась к Горловке. В начале лета тревожные новости приходили из Донецка. Там шли бои за аэропорт. За горизонтом всё чаще погромыхивало. Иногда погромыхивание превращалось в канонаду. Варвара прислушивалась к ней с опаской. Четвертого июня украинская «сушка» ударила ракетой по штабу ополченцев. В этот день Михаил пришёл с работы хмурый и злой. Не говоря ни слова жене, он снял с антресолей старенький потрёпанный чемодан и начал складывать в него свою одежду.

– Ты куда? – заволновалась Варвара.

Михаил повернулся к ней и, не глядя жене в глаза, сказал:

– Я уезжаю к матери в Винницу. Мамка давно меня зовёт. Дом надо подремонтировать. Крышу подлатать. Забор повалился.

– А я? – растерянно спросила Варвара.

– А что ты? Сторожи дом. Должен же кто-то за ним присматривать.

– Мишаня, почему так вот, неожиданно?

– Почему неожиданно? Давно собирался. Вот собрался.

Михаил отвернулся и начал аккуратно складывать в чемодан новый костюм.

– Мишаня, – упавшим голосом спросила Варвара, – а зачем тебе новый костюм? Ты что, крышу в нём полезешь чинить?

Михаил закрыл чемодан, повернулся к жене и со злобой посмотрел на неё в упор.

– Пригодится! – коротко сказал он, пригладил пятернёй редкие волосы.

Михаил вытащил из шкафа зимнюю куртку и шапку и стал запихивать их в большую сумку.

– А куртка зимняя тебе зачем? – запаниковала Варвара. – Лето же, жара!

– Пригодится! – буркнул муж.

– Мишаня, – жалобно сказала Варвара, – я с тобой!

– Нет! – твёрдо сказал муж. – Я еду, а ты остаёшься сторожить дом. Да мамка тебя и не приглашала. Вот деньги на первое время. Потом ещё пришлю.

Варвара глядела на тоненькую стопку гривен на столе. Шестым чувством она понимала, что муж уезжает навсегда и денег он, конечно, больше не пришлёт.