Сепар

– Я этим иродам никогда не прощу! Никогда! Я их голыми руками буду рвать, зубами грызть!

И без всякого перехода спросил:

– У тебя девушка есть?

– Была. В Киеве.

– И куда делась?

– Никуда не делась. Продолжает жить в Киеве.

– Свидомая оказалась?

– И щирая, и свидомая, и упоротая. Пожелала мне сдохнуть на гиляке.

– Миленько! Другую найдёшь, – утешил Леший. – Нашу!

Успокоившись, Леший вернулся к Маше, а Флобер поднялся к себе в палату и долго лежал, отвернувшись к стене и размышляя о том, что произошло. Он думал о том, какой огонь ненависти к врагу бушует в сердце Лешего, и сочувствовал ему и Маше всей душой.

Он думал о том, что ещё совсем недавно, и года не прошло, была другая, мирная жизнь. И он, Алексей Иванов, был другим. Он с усмешкой вспомнил, каким он был глупым и недальновидным мечтателем и фантазёром

Он был родом из классической интеллигентной семьи: мать – учительница русского языка и литературы, отец – инженер по холодильным установкам. Родители хотели, чтобы их сын стал врачом или инженером. А он поступил, их не спрашивая, в институт иностранных языков на факультет французского языка.

– Ну, и кем ты теперь будешь? – ехидно спрашивал отец. – В школе штаны протирать? Есть в семье уже учительница. Детишек будешь учить по-французски лепетать? Разве это занятие, достойное мужчины? Не будет тебе моего благословения!

– Ты что, испугался экзаменов в политехе? – сочувственно спрашивала мать. – Отец бы тебе помог.

Не испугался! Он не хотел быть инженером. И не хотел быть учителем французского языка. Он хотел знать французский язык, стать переводчиком, поехать в Париж и жениться на француженке. Дальше этого его мечты не простирались. Зачем ему нужно было жениться на француженке, Алексей и сам не знал. Ну, может быть, повыпендриваться перед более удачливыми, чем он, одноклассниками. Вот, мол, смотрите, вы – в бизнесе и в банках, а у меня жена – француженка! А дети наполовину французы. И вообще, живу я в Париже, недалеко от Елисейских Полей.

В общем, дело было сделано, и Алексей выучился в институте иностранных языков, получив квалификацию учителя французского языка в средней школе. В школу он не попал. Как одного из лучших студентов выпуска его, по ходатайству декана, оставили на кафедре французского языка. Кафедра была женской по составу, и поэтому все преподавательницы с энтузиазмом приняли весть, что вчерашний студент Иванов, умный, воспитанный, интеллигентный красавец, стал их коллегой. Справедливости ради надо сказать, что на кафедре был один мужчина, сорокалетний холостяк Кухаренко Пётр Степанович, тучный и некрасивый, тонкий знаток французской грамматики и редкостный зануда. У преподавательниц кафедры Кухаренко считался мужчиной условно.

Первый год Алексей работал с интересом. Он учил младшекурсников разговорному французскому, но, когда думал о том, что на следующий учебный год ему придётся заниматься тем же, что и в этом году, он скучал. Первая половина его дня проходила в институте. Вторая половина дня принадлежала ему безраздельно. Он шёл домой, обедал вместе с матерью, читал, а вечером общался с отцом, вернувшимся с завода, и ломал голову над тем, куда бы ему пойти.

Пойти было некуда. В провинциальном шахтёрском городе с населением в треть миллиона не было ни драматического театра, ни филармонии. Было несколько концертных залов при крупных заводах, иногда приезжали гастролёры, но это были певцы эстрады, и они совершенно не интересовали Алексея. Были кинотеатры, но Алексей терпеть не мог смотреть фильмы в местах, где скапливалось много людей. Их реакция на кино не всегда совпадала с его реакцией. Они гоготали там, где ему не было смешно. Он раздражался. И перестал посещать кинотеатры.

Можно было пойти в кафе или ресторан, но это только теоретически. Скудное жалованье преподавателя не было рассчитано на это развлечение. Оставалось только сидеть дома и смотреть, что показывают по телевизору. Но и это не всегда было доступно. Алексей любил новости и политические передачи. Отец любил футбол. А мать любила чувствительные сериалы. Интересы редко совпадали, зато нередко совпадало время любимых передач. А телевизор был один. Мужчины всегда уступали женщине.

Можно было бы поехать в Донецк и побывать в театрах, на выставках, в концертных залах, но Донецк был в сорока километрах от Горловки, и возвращаться домой в двенадцатом часу ночи было бы просто не на чем – транспорт уже не ходил, а такси было слишком дорого.

Из развлечений оставался Интернет. И вечерами Алексей пропадал в Интернете.

И ещё он много читал. Он читал в оригинале Бальзака, Мопассана, Гюго и Флобера. Флобера он обожал и считал его гением. Роман Флобера «Мадам Бовари» он считал энциклопедией брака, а повесть «Простая душа» – совершенством с точки зрения формы и содержания. Французская литература была единственной связью Алексея с Францией. Париж сиял огнями где-то далеко-далеко, и француженки одна за другой выходили замуж, так и не дождавшись русского юношу Иванова.