Задрожали звери от звонкого лая{2},По долине помчались перепуганные олени,Пытаясь подняться по скользким склонам.Завопили стрелки, запрятанные за кустами,Только матерых, с развесистыми рогамиПропуская прорваться, — так велел хозяин:Не стреляют самцов в сезоны случки!А яловых самок оттеснили, отделили{3},Славно светлые стрелы сверкали,Били в бока большим наконечником.Мордами в мох зарывались лани,В кустах крича, истекая кровью,А псы преследовали их повсюду.Егеря, трубя, торопились сквозь терновник;Их рога так крикливы, что скалы дрожали.И вот все звери, избежавшие стрел,Загнаны в звонкий ручей и зарезаны{4}.Так умелы охотники, гончие так огромны —В мгновение ока забили оленей.Егеря собрали добычу, разбросанную на склонах.Лорд впереди скакал,Пред трофеями останавливал конных.Но вот день веселья и миновал,Скрывшись за пологом облаков сонных.
48Пока охотился на опушке лорд,Гавейн нежился в мягкой постели,Подремывая, а утро скользило по стенам.Но вот услышал он слабый шум —Это дверь открылась, — он голову поднял,Отодвинул легкий край балдахина,Осторожно глянул в сторону входа —Кто там? А там прекрасная дама,Лучшая изо всех, кого только можно обнять.Дверь, чуть помедлив, за собой затворилаИ подошла к постели. Он притворился спящим.Она ждала пробужденья Гавейна,Нежно опустившись на край кровати,А тот, еще долго не двигаясь, думал:“Зачем она здесь, знатная леди?Может быть, просто взять, да спросить ее?”Потянулся, проснулся, повернул голову,Притворясь пораженным, попытался перекреститься.А ее лицо то краснело, то бледнело —Явно было не время молиться:С нежной улыбкой она глядела,Чего-то от него желая добиться.