Серафим

Когда я вышла из особняка, мой взгляд упал прямо на скамейку. На мужчину, который все еще сидел на ней и ждал меня. Какая-то часть меня была убеждена, что он уйдет.

– Как продвигается наблюдение за птицами? – спросила я, когда подошла к тому месту, где он сидел, закинув руку на спинку скамейки и положив одну ногу на противоположное колено.

Ашер повернулся ко мне, взгляд его бирюзовых глаз пробежался от макушки до кончиков моих сапог. Поскольку я не меняла одежду, то решила, что он ищет признаки драки.

– Полагаю, не так захватывающе, как наблюдение за ангелами в Элизиуме. – Я села и скрестила ноги.

Меня встретила еще одна доза молчания.

Я сцепила руки на коленях, пытаясь унять дрожь.

– Ты бы гордился мной, Сераф. Все мои перья целы. Я сохраняла хладнокровие и не произнесла ни одного нецензурного слова.

Он по-прежнему молчал, просто продолжал разглядывать меня. Сначала мой профиль, затем руки. Заметно ли, что они дрожат? Я сомкнула ладони и зажала их между бедер.

– Что там произошло, Селеста? – Спросил он низким, хриплым голосом, от которого по моей и без того прохладной коже побежали мурашки.

Я пожалела, что не взяла куртку, хотя помогла бы она? Воздух был не по сезону теплым, солнце невероятно ярким.

– Я попыталась. Но иногда попыток недостаточно.

Рукой, закинутой на спинку скамейки, Ашер скользнул чуть дальше, а затем неуверенно обвил мои плечи. Я судорожно вздохнула и позволила своей голове опуститься на его плечо.

– Я никогда не переставала помогать людям, понимаешь? – продолжила я. – Я не подписывалась на миссии, но никогда не переставала помогать.

– Знаю. Мы следим за каждым.

Тогда почему никто не пришел раньше? Почему до Ашера никто не проявил ни капли интереса к моим крыльям?

– Что касается гордости, то я уже гордился тобой, когда ты позвонила в его дверь, Селеста.

Я попыталась изобразить улыбку, потому что это очень мило, но даже мои губы теперь дрожали. Я чувствовала себя так, будто спускаюсь с высоты.

– Я никогда раньше не выбирала грешников, у кого больше сорока баллов.

– Некоторые из них не слишком отличаются от своих более низкоранговых собратьев.

Пряди его волос коснулись моего лба. Я не возражала, но Ашер свободной рукой убрал их назад. Поскольку его рука все еще обнимала меня, я предположила, что он не считает контакт с моей кожей ядовитым; возможно, он просто подумал, что его волосы мне мешают.

– Однажды я выбрал Тройку, – медленно произнес он ровным тоном. – На спор.

Я удивленно запрокинула голову.

Его глаза цвета летнего неба устремились к горизонту.

– Мне было шестнадцать. За год до этого я как раз получил кости крыльев.

– Немного поздновато, разве нет?

Ашер взглянул на меня, улыбка заиграла в уголках его рта.

– Хочешь – верь, хочешь – нет, но тогда это считалось нормой.

Нынешняя норма – двенадцать, но мне повезло, что я ее нарушила. Два лишних года приветствовались…

Вместо того чтобы жаловаться на раннее взросление, я сказала:

– Иногда я забываю, сколько поколений нас разделяет.

Он не только родился в девятнадцатом столетии, но и пережил две мировые войны и бесчисленные пандемии. Ашер стал свидетелем того, как строились самолеты, запускались ракеты в космос. Он жил до появления телевидения и Интернета. По словам офанимов, голоранкеры установили в гильдиях только в 1970-х годах. До этого у них были своего рода планшеты с черно-белыми изображениями и прокручивающимся текстом, похожие на ангельски оформленные листовки.

– Итак… Спор?

Его взгляд поднялся к кроне дерева, листья которого пестрели янтарными вкраплениями.

– У меня был сосед по комнате в венской гильдии. Тобиас.

– Тот, кто… помог тебе. – Тот, кто забрал Адама.

Ашер кивнул.

– Он на год старше и смелее. Гораздо смелее меня. – Архангел сделал паузу. – На спор Тобиас заставил меня подписаться на человека, который поставлял пистолеты боснийским повстанцам. Однажды утром я явился в штаб-квартиру этого мужчины и притворился, что ищу работу в качестве торговца оружием.

Я приложила ладонь к груди.

– Ты солгал?

Он подарил мне еще одну улыбку, и я ее вернула.

– Я потерял перо – свое первое, – но оно того стоило, поскольку принесло мне работу. Или, по крайней мере, я верил, что оно того стоило.

Я нахмурилась.

– Во время моего первого задания я пытался убедить его, что из-за огнестрельного оружия погибнет еще больше людей. И большинство из них ни в чем не виноваты. Он спросил, на чьей я стороне, и я ответил, что на стороне справедливости. Мой грешник продолжил показывать мне, чем занимается австрийская полиция. Я стал свидетелем резни, Селеста. – Его кадык медленно скользнул вверх-вниз. – Он спросил, считаю ли я это справедливым. – Ашер сжал челюсть. – На обратном пути с одного из кровавых побоищ в нас выстрелили. В нас обоих. И не один раз. – Его кадык вновь дернулся. – Он умер, а я очнулся в крови.

Его ключица шевельнулась под моей щекой, будто он снова и снова поднимал себя из кровавой лужи.