Серафим

– Некоторые говорили, что то, что он сделал в Абаддоне, было случайностью с хорошим концом, но настоящее подтверждает то, что я всегда думала… Это не случайность, а акт великого героизма.

– Золотой мальчик Элизиума, – размышляла я вслух.

Она внимательно изучала выражение моего лица, словно пытаясь определить, не произнесла ли я это прозвище в насмешку.

– Он скорее мужчина, чем мальчик, но у него золотая душа.

– Что он сделал в Абаддоне?

– Он спас Элизиум от заражения отвратительной магией Абаддона.

– Как?

– Почему бы тебе не спросить его?

– Я бы с радостью, но разве вы не слышали, что он меня избегает? – Для столь героического человека золотой мальчик-мужчина оказался исключительно труслив. Он не только нарушил обещание помочь мне, но и сделал это с помощью вечно крутящегося рядом ишима…

– Слышала, и это заставляет меня задуматься о том, что ты натворила.

– Ох, вы меня знаете. Нечто ужасное. – Я потерла боковую сторону указательного пальца, подушечка большого пальца наткнулась на два сдвинутых вместе кольца.

– Я знаю тебя, Селеста, и, несмотря на всю твою непокорность и язвительность, в тебе нет ничего ужасного.

Мои дрожащие пальцы замерли от ее комплимента.

– Он отыщет путь обратно к тебе. Почему-то он всегда это делает. Так же как ты нашла путь обратно к… нам.

К Найе. Она имела в виду Найю.

– Мне нужно провести урок. – Мира повернулась. – Пожалуйста, убери за собой перед уходом.

– Вы не можете просто сжечь эти обрывки?

– Нет.

Вздохнув, я присела и собрала полоски бумаги, затем засунула их в карман.

– Могу я оторвать Найю от ее занятий?

Офан Мира оглянулась на меня через плечо.

– Отказ тебя остановит?

– Нет.

Ее лицо смягчилось от улыбки, которая едва заметно тронула губы.

– Она в художественном классе, если я не ошибаюсь, пытается научиться рисовать фиолетовые перья. Представляешь? Фиолетовые…

Я усмехнулась. Не потому, что Найя, очевидно, думала обо мне – хотя это согревало меня изнутри, – а потому, что у Ашера есть еще один союзник. Моим первым побуждением было написать ему сообщение, но у меня нет его номера.

Вернувшись к своей задаче по сбору конфетти, я уловила на одной из полосок имя Стэнли. Я попыталась забыть его, но, конечно, именно это имя я и ввела на голоранкере после получаса бесплодных поисков.

Я жаловалась, что Ашер вел себя как ребенок, но разве уничтожение списка не являлось еще бо́льшим ребячеством?

Глава 30

Покинув Зал Оценки, я отыскала Найю возле мольберта, где она наносила фиолетовую краску на холст. Светлые локоны девочки покачивались и переливались, когда она рассматривала свою картину, добавляя к фиолетовой краске синюю, делая больше изогнутых мазков.

Я наблюдала за ней некоторое время, прежде чем подойти.

– Милая картина.

Она повернулась, а затем ее карие глаза округлились, и она обвила меня руками.

– Селеста!

– Привет, Перышко.

– Перышко?

Лед. Моя кровь превратилась в лед. Почему я использовала прозвище, которым Джаред называл Лей?

– Это имя ранит мое сердце. – Найя высвободилась из моих рук.

– Прости, я… Я не хотела ранить тебя.

– Почему?

– Что почему?

– Почему ему больно?

Мне хотелось притвориться, что я не знаю, но это ложь, а я пыталась сохранить перья. К тому же я не хотела лгать Найе. Я разгладила локон волос, который лежал над логотипом The Eagles на футболке, пытаясь придумать что-нибудь, что имело бы смысл.

– Что написано на твоей футболке? – Ее испачканные краской пальцы потянули за воротник моего бомбера.

Я побледнела, поскольку эта футболка когда-то принадлежала Лей, – подарок одного из ее грешников. Я мало что сохранила из ее шкафа, наши типы фигур были настолько разными, но эта футболка путешествовала со мной из Парижа в Нью-Йорк. Неужели Найя узнала ее так же, как узнала прозвище?

Я прочистила горло.

– The Eagles. – Я подняла ее указательный палец к букве «Е», затем провела им по остальным, озвучивая каждую из них. – Это рок-группа.

– Твоя любимая?

– Нет.

– Тогда почему носишь такую футболку?

– Потому что… Потому что она принадлежала моей лучшей подруге. – Мой взгляд скользнул по лицу Найи, которое совсем не напоминало лицо Лей, но в то же время отражало всю ее мягкость.

– И она ей больше не нужна?

Она не помнит об этом…

– Я просто одолжила ее, пока она снова ей не подойдет. – Прежде чем Найя успела спросить, почему она больше не подходит моей подруге, я указала на холст. – Итак, расскажи мне, почему ты рисуешь фиолетовое перо.

Малышка вихрем развернулась обратно к мольберту, белокурые локоны крутанулись, точно лопасти ротора.

– Это был сюрприз. Для тебя.

Я смахнула с ее щеки волосинку.

– Для меня? Это так… Спасибо, Найя, – хрипло прошептала я.

– Можешь называть меня Перышком, если хочешь.

Моя рука замерла, прежде чем оторваться от ее бархатистой кожи.

– Я… Эм… – Если бы Ашер услышал, что я использую это прозвище, он бы испепелил меня своим ангельским огнем.

Но, возможно, он не знал, как Джаред называл Лей…

Найя пожала плечами.

– Можешь называть меня, как хочешь. Кроме Пиявки.

Я уставилась на нее.

– С какой стати мне называть тебя Пиявкой?

– Не знаю, почему так сказала. – Она втянула нижнюю губу в рот.