Серая Башня

Тольскер завтракал варёными яйцами, сыром, чёрствым хлебом, а в кружке у него было, похоже, вино. Я попросил у корчмаря того же, и он сказал:

— Могу ещё кашу принести, спадэн — овсяную, с сухофруктами. Хороша с утра, и желудку польза.

— Почему бы и нет. Неси.

Снаружи ещё стояла темень. Корчма постепенно просыпалась — появлялись работники, члены семьи корчмаря — зевающие жена и дочь, сразу же занявшиеся приготовлением еды, половые — мальчишки — сначала шатавшиеся без дела, а потом ушедшие на улицу.

Спустился Даид. Тольскер сделал ему выговор за долгое спаньё, затем мы дали ему время перекусить, сами при этом напиваясь вином в дорогу. Тольскер вскоре вновь перешёл на самогон. Потом Сэлдэн по приказу Тольскера набрал кое-каких припасов в путь. Затем мы расплатились с корчмарём и вышли наружу, в холод, во тьму, в снег.

* * *

Стояла почти такая же густая метель, как позавчера. Белая пелена превращалась в мглу. Мир вокруг очень быстро исчезал под слоем снега.

Кони были сонливы и шли нехотя. Метель бросала нам в лицо пригоршни снега, дорога всё так же вела к побережью, время от времени я проверял след, прибегая к Тэ-Сю А’ргаэ. Местность вокруг казалась опустевшей или погружённый в зачарованный зимний сон. Всё укутала белая пелена.

Несколько дионов мы ехали по заснеженной дороге. Уже рассвело, но мир вокруг продолжал казаться спящим. Или даже — несуществующим. Будто мы ехали по чистому белому листу. Лишь слабые силуэты деревьев иногда проступали по обочинам, напоминая размытые линии чёрной туши на белой бумаге.

Лошади сражались со встречной метелью и капризничали. Кони моих попутчиков слушались наездников хуже, чем моя лошадка, у меня не бывает проблем с ездовыми животными.

Земля была белой, небо белым, и белая метель — сплошная молочная пелена — висела у нас перед глазами. Если бы не мой встроенный «компас» — Тэ-Сю А’ргаэ — мы бы заблудились в пурге. Чтобы переброситься парой слов приходилось кричать. Иногда метель становилась такой густой, что мы теряли друг друга из виду, и в этот момент мне казалось, будто я — единственное существо в этом мире. Тогда я остро ощущал своё одиночество. А ещё вспоминал о том, что я здесь чужак.

Ещё пара дионов пути, и впереди показался лес. Он внезапно вырос перед нами высокой тёмной стеной, вынырнув из густой матово-белой пелены. След воров вёл через него, казённый тракт тоже, и мы ступили под своды могучего леса.

Лес был сосновый. На фоне высоких деревьев-великанов мы ощущали себя карликами. Мелкими человечками из земли Ангоф. Они тоже живут среди гигантских деревьев, в окружении огромных зверей, птиц, рыб, рептилий и даже насекомых. А над лесами стоят высокие белые башни, в которых живут их правители. Впрочем, об этом в другой раз.

Расскажи я попутчикам о землях Ангоф, они бы, вероятно, рассмеялись и решили, что я рассказываю сказки. Они бы не поверили ни единому слову. Но что если сказки — это реальность? Что если я сам — сказка? Что если я — поэзия, история, легенда, миф?

Метель потихоньку слабела, деревья давали кое-какую защиту от снега, и мы, пока двигались через лес, могли немного отдохнуть и насладиться периодом затишья. Воздух был влажный, и погоду правильней было бы назвать промозглой, нежели зимней.

Лес всё не заканчивался, он тянулся и тянулся вдаль, и мы провели уже больше диона, двигаясь через него, когда внезапно у нас на пути возникли они.

Глава 19 Они

Они появились из-за деревьев, преградив нам путь, и можно было предположить, что они нас специально поджидали.

Это были три всадника, и выглядели они совершенно необычно для здешних мест.

На них сидели доспехи: серые, из непонятного материала, толстые и мощные на вид, форма доспехов и узоры совершенно не похожи ни на что стаентрадское, да и вообще принадлежащее к какой-либо известной в этих краях культуре. Поверх доспехов накинуты просторные чёрные балахоны. На головах шлемы. На затылке у шлемов — отверстия, через которые пропущены пучки волос, «хвосты». Волосы белые и необычайно длинные — до лопаток и ниже. На месте лиц — металлические маски с прорезями для глаз.

Мы остановили коней, три всадника тоже стояли неподвижно. В молчании мы взирали друг на друга. Я внимательно оглядел незнакомцев и заметил, что у них нет поводьев, они держатся за ручки на сёдлах, а у каждой из лошадей окровавлено ухо. Ужасно. Какая грубая работа. Какие варварские, устаревшие и негуманные методы они используют для управления лошадьми. Меня передёрнуло от отвращения к этим трём ничтожествам.

Один из всадников привстал на стременах, и прозвучал рокочущий металлический голос, совсем не похожий на голос человека:

— H’aadri! Ae’hd k’hegaten! H’aes tor T’haenm Rinn-Larr-el'!

— Что? Что они говорят? — удивлённо спросил Даид, ни к кому конкретно не обращаясь.

Тольскер хмурился.

Ещё один всадник привстал на стременах и прокричал:

— Ed’ha t’hou b’hen iomla Staen Rokas de Ori — e’h b’hen tionad d’horniel' aen b’hen prev Meya N’lokk! Cum’hnikh t’hvau g’haedn sincearr!

— Ничего не понятно, — чертыхнулся Даид. — Кто это такие? На каком языке говорят? Чего хотят?