Серая мать

«Толенька тоже казался слабым, а на самом деле не так».

Вот именно. На самом деле не так. Он понял бы это раньше, если бы постоянно не сворачивал с пути.

Одну за другой преодолевая неровные песчаные волны, они шли по Олесиному следу. Серые камни скрежетали друг о друга, норовили подвернуться под ногу. Песок тек в разные стороны, не давая твердой опоры. Дыхания не хватало, под ребрами горело, но Семен не останавливался и не сбавлял шаг, потому что идущий рядом Толенька – босой, истощенный – не делал этого.

«Толенька тоже казался слабым, а на самом деле не так!»

Не так.

– Не так, не так, не так, не так, не так… – беззвучно двигал губами Семен, пока пересохший рот не начал слипаться. Он уже почти не чувствовал ног. Только ступни жгло на каждом шагу и мотался туда-сюда развязавшийся шнурок. Чтобы завязать его, пришлось бы остановиться, а этого Семен сделать не мог. Он не был уверен, что после сможет снова заставить свои ноги идти дальше.

– Почти пришли… Почти… – пропыхтел согнувшийся у него под боком Толенька, и Семен наконец поднял голову. Фомка, которую он упрямо тащил все это время, выскользнула из онемевшей руки.

Гора возвышалась прямо над ними. Она не отбрасывала тени, потому что здесь не было солнца, способного ее осветить: серый безжизненный свет сочился из серых безжизненных туч на серую безжизненную землю равномерно, как дождь. Восстающая из пыли закругленная стена уходила далеко вверх, и по ее поверхности, вдавленная внутрь, как складка на коже великана, тянулась крутая каменистая тропа, по которой им предстояло идти дальше.

Глядя вверх, Семен все-таки наступил на шнурок, потерял равновесие и попытался схватиться за Толеньку. Раздался короткий треск, и Семен плюхнулся на колени, сжимая в руке оторванный от Толенькиной куртки карман. Между ними на землю упал тусклый металлический прямоугольник.

«Зиппо» отца.

Прошло одно нескончаемое мгновение, прежде чем Семен заворочал высохшим языком:

– Как она у тебя… – он поднял взгляд на Толеньку. – Ты что, украл ее?

Толенька ничего не ответил. Серый и окостеневший, как эта пустошь, он не испытывал ни смущения, ни стыда. Вместо этого Толенька потянулся за зажигалкой, но Семен опередил его.

– Это мое! – Он успел сжать зажигалку в кулаке, и на него тут же навалилось тощее тело. Костлявые пальцы вцепились ему в руку.

– Не твое! – придавив Семена к земле, Толенька силился разжать его кулак. – Не твое!

Семен попытался отпихнуть его в сторону, и оба завозились в песке, подняв тучу пыли.

– Отвали от меня! Это моя зажигалка!

Глотая пыль, Семен уворачивался от жадных Толенькиных пальцев, до крови царапающих кожу на его руке. Пересохшая ладонь начала потеть, рискуя упустить «зиппо».

– Не твоя! – рычал Толенька.

Не было никакого смысла драться из-за неработающей зажигалки. Да и из-за работающей – тоже. Безумие. Но Семен отчаянно сжимал взмокшие пальцы и, оскалившись, лягался коленями и локтями, пытаясь одновременно подняться с земли.

– Да отвали ты! Это не твое!

– Мое! Моя вещь! Теперь моя! – верещал, не сдаваясь, Толенька. – Все вещи мои! Не твои! Не твои! Не твои! Ты сам – вещь! Тебя возьмет Серая Мать! А вещь возьмет Толенька! Вещь возьмет Толенька!

Серые пальцы выдернули «зиппо» из размякшего кулака, зашарили по драной куртке в поисках целого кармана. Когда раскрытая ладонь Семена с размаху врезалась в горло, Толенька смог только захрипеть. Выпавшая из его руки зажигалка снова валялась на песке.

– Что это значит? – Снова опрокинув Толеньку на землю, Семен сдавил его горло обеими руками. – Меня возьмет Серая Мать – что это значит?!

Толенька закатывал глаза и продолжал хрипеть.

– Ты специально привел нас сюда, да? Это ловушка? Отвечай! – Семен несколько раз тряхнул Толеньку за шею, ударяя его затылком о мелкие камни. – Отвечай!!!

Толенька вяло царапал его руки.

– Твою мать! – Семен отшвырнул его в сторону, вскочил на ноги. Болезненную слабость дотла выжег взрыв адреналина и кортизола.

Он должен был что-то сделать. Сворачивать больше некуда.

– Это – моя вещь! – плевком в лицо бросил Семен кашляющему Толеньке, подобрав с земли «зиппо».

Потом взял оброненную фомку и бросился к Колыбели.

8

…хватит, хватит, хватит…

…пусть это кончится, пусть это прекратится, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста пожалуйстапожа…

Но ничего не кончается.

Пальцы зарываются в мертвый песок – порошок из мертвецов, – но тело не желает двигаться, не желает…

…не желает этого. И все же она здесь. Сидит за столом с родителями и Васей. Хвалит приготовленный мамой обед. Запихивает в себя пирожные с заварным кремом. Приветливо улыбается: родителям, Васе, снова родителям, снова ему…

Ложь или собственный глаз (оба глаза), насаженные на вилку? Вася шутит, и она смеется вместе со всеми.

Через секунду Олеся задыхается под шестипалой лапой, прижимающей ее голову к земле. Может, это закончится, если подчиниться? Она больше не пытается уползти.