Серая мать

Из спальни, куда уже давно ушел муж, в ответ не донеслось ни звука. Наверное, задремал, решила Алла Егоровна.

– Радио заработало, – повторила она самой себе. – Значит, нас спасут!

Приободрившись, она огляделась вокруг. На глаза попалась коробка, торчащая из открытой тумбы. На четвереньках Алла Егоровна подползла к ней и заглянула внутрь, а потом заулыбалась.

Вытащив из коробки лакированные туфли-лодочки – «театральные», потому что только в театр она в них и ходила, – Алла Егоровна все с той же благодушной улыбкой надела их.

В конце концов, она ведь не какая-нибудь дряхлая старуха, чтобы шаркать по дому в тапках!

9

– Алла, да ты что! У нас воды нет, а ты?!

– Вода есть, есть вода!

Голоса звучали из-за неплотно прикрытой двери Хлопочкиных. Кричал Виктор Иванович, Толенька жарко перебивал. Аллы Егоровны не было слышно. Олеся и Семен переглянулись. Они собирались расспросить новоявленного соседа у него в квартире, наедине, но, похоже, опоздали.

Семен пожал плечами – ничего не поделаешь! – и, коротко постучавшись, вошел к Хлопочкиным. Олеся последовала за ним.

– Тут воды больше нет, – Толенька, стоявший посреди просторной прихожей, тыкал вытянутой рукой в направлении ванной. – Была, да больше нет, а снаружи – есть. Там все есть! Толенька все покажет, если надо. Днем наружу можно, днем можно!

Раскрасневшийся Хлопочкин стоял на пороге гостиной и слушал его, сложив руки на груди и сдвинув брови. В комнате за его спиной Алла Егоровна самозабвенно разглаживала покрывало на диване, стремясь убрать все лишние складочки. Остальные вещи, потревоженные слепым чудищем, уже были разложены по своим местам. На краю журнального столика стояло маленькое ведерко с мутной водой. Через край была перекинута аккуратно сложенная влажная тряпочка, тоже посеревшая от грязи.

– К соседям решил заглянуть, – моментально переключился Толенька, увидев вошедших. – Проведать соседей, помочь… Толенька может помочь! Толенька может отвести к воде!

– А где она? – спросила Олеся. – Вода?

– Тут недалеко, недолго идти! – теперь Толенька махал рукой в другую сторону. Выпученные глаза с юрким взглядом возбужденно блестели.

– И как мы туда попадем? – с сомнением поинтересовался Семен. – На лифте, из которого выползают чудовища?

– На лифте, на лифте! – закивал Толенька. – Днем нюхачи не придут. Спят.

«Нюхачи? Спят?»

Толенька говорил о них во множественном числе, тогда как Олесе не хотелось вспоминать даже о том единственном монстре, которого они видели.

– Их там что, много? – уточнила она.

– Есть сколько-то, – буднично отвечал Толенька. – У них свое логово, там спят. Днем не выходят – кожа боится дневного света. Днем спят. Можно спокойно ходить, никто не тронет.

– Откуда нам знать, что это правда? – начал было Семен прежним недоверчивым тоном, но Олеся перебила его:

– А еда? Что вы едите?

– Грибы, мясо, земляные яблоки… Еда есть, Толенька покажет!

Его взгляд сновал туда-сюда, как у собаки, ждущей, кто же из хозяев первым даст лакомство. Радостное возбуждение Толеньки никак не вязалось у Олеси с этим тихим, мертвым местом. Чему можно здесь радоваться?

«Может, он все-таки… не в себе?»

Олеся глянула на Семена, потом на Хлопочкина. Виктор Иванович обернулся и посмотрел на жену. Алла Егоровна продолжала наводить порядок в гостиной и, кажется, вообще не слушала их разговор.

– Без воды пропадем, – произнес Хлопочкин, повернувшись обратно. – И без еды тоже. В холодильнике одна плесень. Консервы целы, но… – Он окинул взглядом соседей. – У вас есть консервы?

– Одна банка была, – отозвался Семен. – Только что съели.

– Вот. Мы с женой, вы с Олесей, соседка та… Надолго не хватит.

Повисло молчание.

– Пойдемте, пойдемте! – поторопил их Толенька. – Пока день на дворе!

– Выходит, надо идти, – еще раз переглянувшись с остальными, заключил Хлопочкин.

– Надо-надо, пойдемте! – снова подхватил Толенька. – Посуду берите под воду, сумки можно тоже, вдруг грибы! После снега грибы могут, они запросто, они вырастут – и все, только собирай, собирай их…

Худосочный сосед нетерпеливо перетаптывался на месте, явно предвкушая вылазку наружу. Стал бы он так радоваться, если бы там было опасно?

«Он ведь знает это место».

И, сколько бы Толенька ни пробыл здесь на самом деле, он что-то знает и о происходящем с ними.

«Придется ему довериться. Другого выхода нет».

Выхода нет, – назойливо отозвалось в голове угнетающее эхо мыслей.

– Идем? – Олеся посмотрела на Семена. Он тем временем продолжал разглядывать Толеньку. Заросшие подбородок и щеки Семена едва заметно дергались всякий раз, когда тощий человечек резко поводил плечами или переступал с ноги на ногу. Поведение Толеньки раздражало его, и Олесе делалось неприятно от того, как мрачнел взгляд парня, устремляясь к странному соседу.

– Идем, – согласился Семен после паузы и добавил, обращаясь к Хлопочкину: – Встретимся у лифта.