Серая мать

Ангелина грузно прошествовала через комнату к подоконнику, обдав Олесю новой волной лекарственного запаха. Виктор Иванович и Семен, топтавшиеся у стеллажей с безделушками и зачитанными дамскими романами в мягких обложках, посторонились, стараясь освободить побольше пространства. Присесть на топорщившийся подушками диванчик никто не посмел.

Не дожидаясь, когда Алла Егоровна закончит рассказывать о погибших цветах, Семен нарочито громко кашлянул, привлекая к себе внимание.

– Ангелина Петровна, мы идем на улицу, – заговорил он. – Анатолий… э… Сергеевич, – он покосился на Толеньку, и тот часто закивал, – говорит, что сейчас можно спуститься на лифте и набрать где-то воды. Так что мы пойдем, пока светло. Вам тоже воды принесем. Есть у вас какое-нибудь ведро для воды?

Ангелина ответила не сразу. Маленькие глазки смотрели из-за стекол очков с подчеркнутым недоверием, будто соседка всерьез сомневалась, не задумал ли Семен какую-нибудь пакость.

– Ведро есть, – наконец вымолвила она. – Только большое, десять литров.

И вразвалку вышла из комнаты, в очередной раз вспугнув свою нервную кошку, а после загрохотала чем-то на кухне.

Толенька покинул квартиру последним, прижимая сложенные руки к животу. Напоследок он еще раз принюхался. Заметив, что Олеся смотрит на него, он фыркнул по-звериному, а потом вдруг сообщил вполголоса:

– Серая Мать забирает ее себе. Уже все, забирает.

– Как это? – не поняла Олеся.

– Потом узнаешь, – Толенька шагнул к ней и, сверкнув глазами по сторонам, свистящим шепотом добавил: – Не ходи туда больше, не ходи! Опасно.

– Но…

– Пора идти! – обычным голосом перебил Толенька и выскочил из тамбура. – Собирайте, что велено, и пойдем!

С этими словами он обогнул остальных и юркнул к себе. Но прежде Олеся успела заметить перламутровый краешек то ли маленькой чашки, то ли фарфоровой фигурки, которую Толенька старательно прятал в ладонях. Несомненно, это была одна из безделушек Ангелины. Вспомнилась обгоревшая комната в двадцать четвертой квартире, полная чьих-то (явно не Толенькиных) вещей. Значит, Ангелинина вещица пополнит эту коллекцию.

«Серая Мать забирает ее себе».

Залежи вещей.

Двадцать лет.

– Куда вы собираетесь? – разнесся по лестнице тревожный голос Аллы Егоровны.

Виктор Иванович попытался объяснить, но она сразу же замотала головой:

– Нет, нет, нет! Там опасно! Кто знает, что там такое! Радиация, химия… Нет, нам туда нельзя! Нас уже скоро спасут, надо просто дождаться.

– Аллочка, ну о чем ты…

– Витя, они же по радио объявили утром! Ты что, не слышал?

Олеся глянула на оторопевшего Хлопочкина и помрачневшего Семена. Оба молчали.

– Алла Егоровна, – осторожно начала девушка, – радио не работает. Телефоны, Интернет, телевизор – ничего не работает, помните? Вам показалось…

– Вы что, меня за сумасшедшую держите?! – взвилась пожилая женщина. На припорошенных пудрой щеках вспыхнул румянец. – Нас спасут! Уже скоро! Надо просто подождать дома!

– Алла Егоровна, – жестко вклинился Семен, – радио нет. Связи нет. Мы попали в какую-то аномалию, и никто нас отсюда не вытащит. Никто не говорит, что вы сумасшедшая, но радио – это глюк. Эта аномалия обманывает нас, путает мысли. Вода, еда – это самое важное. Разберемся с этим – будем думать, что дальше.

– Нет-нет… – пробормотала сникшая Алла Егоровна. – Вы не понимаете…

– Аллочка, пойдем, – Виктор Иванович взял ее за плечи и увлек в сторону их квартиры. – Значит, берем канистры, и у лифта, – бросил он остальным.

10

После ухода незваных гостей Ангелина тщательно заперла дверь: верхний замок, нижний замок, ночная задвижка. Больше никого впускать она не собиралась. Особенно этих. Мысленно представив Семена и Хлопочкина, она гадливо сморщилась и резко передернула плечами. От этого движения все ее желеобразное тело содрогнулось.

Знала она таких. Прекрасно знала! Парень (растрепанный, как пятерней причесывался!) – оторви и брось. Сам ухмыляется, а глаза дикие, как у наркомана какого-нибудь. У нее половина школы таких подрастает! А второй, старый, тоже не лучше. Обозвал соседку из двадцать первой и бровью не повел. Хам! И как его жена терпит? Хотя сама, по всей видимости, та еще заноза.

И девица эта рыжая… На вид школьница, а уже медсестра. Рану вот ей перевязала. Молодец. И почему она с этим наркоманом все время таскается? Что она в этом недоноске нашла?

А что они все находят?

Звучавший в голове голос матери давно стал привычным. Той давно уже не было на свете, все, кончилась, а знакомый до зубовного скрежета голос все равно время от времени продолжал преследовать Ангелину, раздавая тычки даже из могилы.

Что все эти малолетние шлюхи находят во всяких козлах?

Ангелина знала что. В основном теоретически, но и этого было достаточно.