Сердце ангела

— Наш разрыв — всего лишь измышления прессы. У нас имелись свои причины, чтобы сделать вид, будто мы порвали отношения. По сути, мы никогда не были так близки друг другу, как в последние месяцы перед войной. Наши отношения выглядели необычно, я не отрицаю. Полагаю, ты воспитана достаточно свободно, чтобы не поддаваться буржуазным предрассудкам. Правда, твоя мать была полна предрассудков.

— Что может быть буржуазнее, чем «менаж а труа»?

— Это не было «менаж а труа»! Не думаешь ли ты, что мы создали некий ужасный уголок секса?

— Не имею ни малейшего понятия о том, что вы «создали». Мама никогда не говорила мне об этом.

— А к чему ей было говорить? Насколько я знаю, Джонатан мертв и похоронен.

— Но он жив.

— Откуда ты знаешь?

— Просто знаю.

— Никто не расспрашивал тебя о Джонатане? Ответь, дитя — от этого могут зависеть наши жизни.

— Почему?

— Не спрашивай. Так значит, кто-то расспрашивал о нем, да?

— Да.

— Как он выглядел?

— Обыкновенный мужчина, ничего особого.

— Он не казался здоровяком? Не то, чтобы толстым, но с излишним весом? Неряшлив? Ну, по части одежды: мятый синий костюм и туфли, нуждающиеся в чистке. Черные усы и короткие, седеющие волосы?

— И добрые голубые глаза, — добавила Эпифани. — Их замечаешь в первую очередь.

— Он не назвался Энджелом? — в голосе Круземарк послышались нетерпеливые нотки.

— Да. Гарри Энджел.

— Чего он хотел?

— Он ищет Джонни Фейворита.

— Зачем?

— Он не сказал мне зачем. Он детектив.

— Полицейский?

— Нет, частный детектив. Что все это означает?

Слабо звякнул фарфор, и Маргарет Круземарк сказала:

— Я не уверена, что знаю. Он побывал здесь. Но не сказал, что он — детектив; притворился клиентом. Я знаю, это покажется грубостью, но я должна попросить вас немедленно уйти. Мне и самой нужно выйти. Боюсь, это срочно.

— Вы думаете, что мы в опасности? — голос Эпифани дрогнул на последнем слове.

— Не знаю, что и думать. Если Джонатан вернулся, может случиться все что угодно.

— Вчера в Гарлеме убили одного человека, — выпалила Эпифани. — Моего друга. Он знал маму, и Джонни тоже. Мистер Энджел расспрашивал этого человека.

Послышался скрип стула по паркету.

— Теперь мне пора идти, — сказала Маргарет Круземарк. — Живо, я возьму твое пальто и мы спустимся вместе.

Я сорвал с двери контактный микрофон и, выдернув из аппарата наушник, сунул все добро в карман пальто. Держа «дипломат» под мышкой, я промчался через длинный коридор будто гончая, нагоняющая зайца. Ухватившись за перила для равновесия, я понесся через четыре, а то и пять ступеней вниз по пожарной лестнице.

Ждать лифта на девятом этаже было слишком рискованно из-за большой вероятности очутиться в одной кабине с двумя леди, поэтому я бежал по пожарной лестнице вплоть до пустого вестибюля.

Я выбежал на тротуар и, спотыкаясь, пересек Седьмую-авеню, не обращая внимания на уличное движение. Очутившись на противоположной стороне, я начал прохаживаться у входа в здание Осборн-Апартаменте, сипя будто жертва эвфемизмы. Проходившая мимо гувернантка с детской коляской сочувственно поцокала языком.

Глава двадцать шестая

Эпифани и Круземарк вышли из здания вместе и прошли с пол-квартала до 57-й улицы. Я двигался прогулочным шагом по противоположной стороне авеню, держась вровень с ними. На углу Маргарет Круземарк нежно поцеловала Эпифани в щеку, будто тетушка, прощающаяся с любимой племянницей.

Когда зажегся зеленый сигнал светофора, Эпифани направилась через Седьмую-авеню в моем направлении. Маргарет Круземарк лихорадочными взмахами руки останавливала проходящие такси. Я подозвал к тротуару новенький «кэб» с включенным фонарем на крыше и влез внутрь прежде, чем меня заметила Эпифани.

— Куда едем, мистер? — осведомился круглолицый таксист.

— Хочешь получить пару долларов сверх счетчика?

— А что ты задумал?

— Проследить за машиной. Остановись-ка на минутку у «Русской чайной».

Он сделал, как я просил и повернулся, чтобы посмотреть на мои документы. Я позволил ему взглянуть на «почетный жетон», пришпиленный к бумажнику, и сказал:;

— Видишь даму в твидовом пальто, которая садится в такси возле Карнеги-Холл? Не упусти ее.

— Это пара пустяков.

Указанное такси вдруг резко развернулось на 57-й улице. Нам удалось повторить маневр, не привлекая к себе внимания, и мы тронули следом по Седьмой-авеню, держась за пол-квартала от них. Круглолицый поймал мой взгляд в зеркальце и улыбнулся:

— Ты обещал пятерку, парень, верно?

— Пятерку и получишь, если тебя не заметят.

— Я в этом деле дока.

Мы проехали по Седьмой до Таймс-сквер, и тут первое такси свернуло налево и помчалось по 42-й улице. Искусно маневрируя среди потока машин, мы держались достаточно близко. Однажды, видя, что мы отстаем, таксист газанул и проскочил на красный у Пятой-авеню.

Два квартала между Пятой и Гранд-Сентрал были забиты транспортом, и движение резко замедлилось.

— Видел бы ты это местечко вчера, — извиняющимся тоном произнес Круглолицый. — Тут был парад в честь «Святого Пэдди». Заварили кашу на весь день…