Сердце демона

Мы договорились быть честными друг с другом. И он никогда не простит меня, если узнает, что я скрывала от него что-то настолько важное. Чему быть, того не миновать. Рано или поздно он все равно узнает, поэтому будет лучше, если я сама расскажу ему об этом.

– Дан…Они уже нашли решение.

Он нахмурился, затем моргнул, и уголки его губ потянулись вверх, выражая радость и вместе с тем облегчение.

– Ты серьезно? Тебе сказал это господин Брэйтон? Но…постой. – Выражение его лица резко изменилось, став задумчивым. – Почему он вообще рассказал тебе все это?..

Я выдохнула, опустила взгляд и, наконец, прошептала:

– Потому что этим решением стала я. Я – та самая переменная, которой не хватает в этом сложном уравнении.

Сказав это, я ожидала чего угодно, но не молчания, вслед за которым последовала оглушительная тишина. Он ничего не говорил, но смотрел так, словно видел призрака или святого духа.

– Ты…совсем ничего не скажешь? – готовясь к неизбежному и в то же время испытывая надежду, растерянно произнесла я.

Он моргнул. Сначала один раз, потом второй. После чего сглотнул и, вздохнув, провел ладонью по лицу, закрывая глаза. Мой брат был в смятении и, судя по всему, всячески пытался не просто осознать услышанное, но и принять это.

Что ж, по крайней мере, он не кричит и не кидается излюбленными фразочками по типу: «Даже не думай!», «Только через мой труп!» и «Ни в коем случае!», а это уже прогресс. Ведь так? Или…

Это просто шок?

Решив не ждать возможной казни, я вкратце пересказала наш разговор с ректором. Он также молча выслушал меня, при этом не задал ни одного вопроса. А затем, когда я ожидала какой-либо реакции, вдруг поднялся с места и направился к выходу.

– Шейдан, – не то виновато, не то отчаянно прошептала я.

Он остановился. Замер напротив двери и, не оборачиваясь, сказал:

– Мне…надо все обдумать, Никс.

И я понимала, что под этим он подразумевал: «Мне потребуется некоторое время, чтобы принять это».

– Прости. Мне правда жаль, что все так вышло, – это все, что я могла сказать ему в этот момент.

Прости, что снова заставляю тебя испытывать этот страх, вину за то, что ничего нельзя сделать, и отрешенность из-за возможности все потерять.

Мне действительно было невыносимо так поступать с ним. Хотя он не меньше моего рисковал своей жизнью, а рассказал об этом лишь сейчас. Но я поняла его решение, приняла его выбор. Шейдан не мог оставаться в стороне, как и я. В этом мы были похожи.

Когда я почувствовала, как сжалось мое сердце, он вдруг обернулся и, посмотрев на меня из-за плеча, добавил:

– Это не твоя вина. Ты…всегда несла в себе некую искру света. И в отличие от меня, никогда не была обычным человеком.

Мои глаза наполнились слезами. Но прежде, чем я успела бы опровергнуть его слова, дверь неожиданно отворилась, заставив Шейдана резко отступить назад. Волчица ворвалась в комнату, словно буйство осенних листьев, подброшенных ветром в воздух.

– Слава всевышним! Лекарь сказал, что Налин поправится и через пару дней зрение полностью восстановится! Поэтому не стоит себя так винить. Все наладится, вот увидишь!

Наверное, мне стоило выдохнуть, как это незаметно сделал Дан, или облегченно улыбнуться, как это делала моя подруга. Но…я вдруг почувствовала влажные дорожки, скатывающиеся по моим щекам. Горечь, боль, облегчение, пустота, страх, отчаяние, радость и печаль. Все обрушилось внезапной волной, которую я была больше не в силах сдержать.

Шейдан бросил на меня мимолетный взгляд, а затем молча вышел за дверь, так ничего и не сказав.

Салли без лишних слов оказалась рядом и крепко обняла меня, не переставая твердить, что все обязательно наладится и каждый способен совершить ошибку, но это вовсе не делает нас плохими. И я хотела ей верить. Хотела поддаться этим фантазиям и ни о чем не думать. Но…это не могло исправить существующую реальность. То, что в действительности было правдой, так и оставалось ей. До тех пор, пока мы не устанавливали новые правила, желая поменять исход…

<><><>

Мы проговорили несколько часов, поведав другу другу о своих страхах и переживаниях, прежде чем Салли неожиданно пришло послание. По тому, как менялось выражение её лица: от лёгкой беззаботности до неверия и беспокойства, я поняла, что что-то не так. Мягкий румянец, проступавший на щеках, исчез, явив призрачную бледность. В глазах появился лихорадочный блеск. Её пальцы задрожали, и тогда темная графитовая бумага упала на пол.

Я несмело коснулась её плеча, сказав:

– Что-то случилось?

– Моя мама… – Она подняла на меня потерянный взгляд, заставив подумать в эту секунду о самом худшем. – Она сильно заболела…

Выдохнув, я спешно притянула её к себе и уверенно сказала:

– Она обязательно поправится, слышишь? Ей непременно помогут.

Она сглотнула, после чего, наконец, кивнула, соглашаясь. Неудержимая сила духа снова вспыхнула в её глазах, словно вечно мерцающее пламя.

– Отец просит меня немедленно вернуться домой.

– Н-но…думаешь тебя отпустят?