Сердце демона

На краю сознания прозвенел сдавленный крик, но разум и дух Аштирры были сосредоточены на множестве тонких процессов, служивших единственной цели. Она полностью отгородилась от внешнего мира. Вот тончайшая нить соединила обломки рёбер. За ней несколько других сформировали новый контур, который жрица немного подправила, чтобы они повторили естественный изгиб кости. Жгуты мышц, их волокна приходили в движение, выталкивая осколки костей, более непригодные. Собирала то, что уцелело, в сложную многосоставную мозаику, наращивая недостающее. Наращивать взамен безвозвратно утерянного всегда было сложнее. Мягкие ткани льнули к потоку её Силы, повреждённые органы исцелялись, вставая на место. Молодое тело стремилось жить, наполняться светом и огнём, дарованным Амном, Отцом-и-Матерью мира.

Самым лёгким было срастить кожу – последние штрихи к восстановленному произведению искусства, хрупкому, но такому стойкому. И лишь удостоверившись, что смерть окончательно отступила, Аштирра отстранилась, отняла дрожащие руки.

Собственные органы чувств отказывали ей. Кто-то подхватил её. Стукнулась о зубы фляга с чем-то обжигающим. Всё тело охватило пульсирующее онемение, и она провалилась в небытие, уже ни о чём не в силах тревожиться.

Амн стремил Ладью на запад, и в угасающих лучах воды Великой Реки, казалось, кровоточили. Ветер рвал одинокий стяг с изображением золотого сокола Ваэссира.

Битва гремела далёким эхом, сотканным из криков и звона, храбрости и муки.

И не оставалось более надежды – откуда-то она знала это совершенно точно…

«В сплетении эпох я найду тебя, Ашарет, даю слово. Только дождись меня там, на Западном Берегу, и вместе мы шагнём сквозь Воды Перерождения…»

Этот голос, до боли знакомый, не имел ни формы, ни облика, но слова согревали сердце верой, что всё свершится именно так. И любовь окутывала саму её суть, как защищающие крылья Богини на доспехах Императоров.

А потом пространство вокруг неё содрогнулось, обрушилось, сомкнулось, словно кто-то запечатал крышку огромного саркофага, отсекая её от живых и от мёртвых…

Чувства возвращались постепенно. Сначала слух уловил потрескивание костра вдалеке, на границах восприятия. Было холодно, ужасно холодно, и кто-то плотнее укутал её. Знакомая рука коснулась волос.

В эти мгновения, как на самой грани пробуждения, она ещё не осознавала, что случилось, – просто парила в мареве усталости, запредельной и почти приятной. Наверное, она уснула за каким-то свитком на стене под статуей стража. Приходил отец и не стал тревожить, просто укрыл, чтобы не подкрадывался предрассветный холод. Но почему же тогда так холодно?..

А потом Аштирра вспомнила.

Погребальный зал.

Ануират.

Смерть.

Ришнис и Альяз…

Отец…

Девушка вскинулась. Голова закружилась, и кто-то бережно придержал её за плечи. Сфокусировав взгляд, Аштирра поняла, что находится уже не в гробнице, а в шатре. В полумраке потрескивала жаровня. Рядом тревожно заскулил Чесем, ткнулся мордой ей в колени.

– Всё хорошо, – тихий голос Эймер успокаивал. Перед глазами всё ещё стоял туман, но Аштирра уже различала силуэт чародейки, сидевшей по ту сторону жаровни. – Мы в первом лагере, в руинах амранской крепости. Добрались уже без приключений – долгой дорогой, которой шёл отряд Фельдара.

– Некрополь Шаидет выпустил нас, – усмехнулся Брэмстон совсем рядом. Аштирра почувствовала, как менестрель обнимает её, поддерживая. Она почти полулежала на нём, и стало неловко, но сил отстраняться не было. Да и желания тоже. – Бьюсь об заклад, все местные – и мертвецы, и хайтовы псы, и что тут ещё обитает – только рады, что мы наконец-то соизволили убраться подальше. Вместе с нашими товарищами по гробничным приключениям, чтоб их там искажениями свернуло. На-ка вот, выпей.

Менестрель говорил быстро, явно стараясь выдернуть Аштирру из оцепенения, и уже сунул ей тёплую флягу. Дрожащими руками девушка приняла её, сделала пару глотков, узнав на вкус тайеш, сдобренный чем-то горячительным. Кровь побежала быстрее, да и в шатре было тепло, но её всё ещё знобило – сказывалась потеря сил.

Кровь… Её руки были чистыми. Насколько она могла понять, лицо тоже, да и запах тлена она больше не чувствовала. Кто-то снял с неё нагрудник, переодел в сменную рубаху. И всё равно хотелось оказаться у священного озера Обители, смыть с себя касания мертвецов.

Жрица распрямилась, садясь.

– Что с нашими? – голос был таким хриплым, что Аштирра и сама едва его узнавала, но вопросы полились, как вода из треснувшего кувшина. – Где отец? Как Альяз?

Эймер провела ладонью по волосам, вздохнула, поднимаясь. Только сейчас Аштирра обратила внимание, что чародейка и сама уже успела переодеться, а блестящие чёрные волосы собрала в узел на затылке. Эймер тяжело опиралась на посох, но держалась, как всегда, с достоинством.

– У нас ещё будет время всё обсудить. Сейчас поешь, нужно заземлиться и восстановить силы, которые нам ох как нужны. Брэмстон, проследи.