Сердце демона

Отец был там же, сидел в тенях крепостной стены рядом с Нерой и Фельдаром, опустив голову. Всполохи костра обрисовывали его мрачный силуэт. Аштирра не решилась приблизиться, а Раштау не позвал и не подошёл сам. От этого чувство вины переполняло её ещё сильнее: не справилась, подвела… Как предводитель жрец считал, что отвечает за каждую жизнь, и скорбел по тем, кого не удалось защитить. Ну а Ришнис был его хорошим другом, частым спутником в странствиях по Каэмит. Почти такая же неотъемлемая часть команды, как их близкие.

Сложнее всего было смотреть на коленопреклонённую фигуру на самой границе тени и света. Альяз не присоединился к поминальной трапезе, ни с кем не говорил – только смотрел в костёр, потом – на пепелище. А вокруг молчаливыми стражами сидели два пса – его собственный и осиротевший сау Ришниса.

Аштирра позволила себе небольшую слабость – сжала руку Брэмстона, словно простое касание помогло бы спрятаться и от скорби, и от чувства собственной никчёмности. Его молчаливая поддержка и правда придала сил – она решилась. И когда все начали расходиться, жрица, прихрамывая, направилась к Альязу.

В шепотках, сопровождавших её, не было осуждения – напротив, почтение, о котором Брэмстон упоминал в шатре. Жрице было не по себе от восхищённых взглядов, от того, что кочевники указывали на неё, приглушённо называя каи и «дарительницей чудес». В её глазах всё было иначе.

Когда девушка приблизилась, оба сау узнали её, расступились. Склонившись к Альязу, она коснулась его плеча, больше всего на свете желая поддержать.

– Ты… – выдохнул следопыт и в следующий миг взвился на ноги, разворачиваясь к ней. – Почему! Почему не спасла его?! – он схватил девушку за плечи и встряхнул. – Я пошёл мстить. Умирать. Не знал даже, что он мог выжить! Ты должна была спасти его, а не меня! А ты позволила ему… позволила…

– Прости, – прошептала жрица.

– Да какой мне прок с твоих слов! – глухо рыкнул Альяз, снова встряхнув её. – Ты была нам как семья. Мы делили с тобой шатёр и пищу, сказания предков, а ты…

– Прикуси язык, глупый ты человек, – прошипела Нера, оказываясь за спиной следопыта. Вместе с Брэмстоном они оттащили Альяза от Аштирры. – О чём скажешь сегодня в горячке, пожалеешь завтра с холодным умом. А некоторые слова уже ничем бывает не смыть. Ты живёшь, потому что так хотел твой отец!

Альяз бессильно уронил руки.

– Почему… почему он…

– Потому что нет цены, которую родитель не заплатит ради своего ребёнка, – тихо сказал Раштау, подходя к ним.

Аштирра вздрогнула, боясь встречаться с ним взглядом, но всё же пересилила себя.

Раштау, суровый и измождённый, стоял рядом, а когда посмотрел на неё – в его глазах не было ни гнева, ни разочарования. Этот взгляд был таким, как в ту давнюю ночь на стене.

«Ты – всё, о чём я просил Владычицу Аусетаар, и даже больше…»

– И потому что ни один родитель не должен видеть гибель своих детей, – добавил жрец. – Наша радость и будущее, наша гордость и память… Именно это твой народ зовёт бессмертием.

Наверное, только в тот самый миг Аштирра наконец поняла. Каэмит забрала у Ришниса слишком многое. Смерть вообще не оставляла выбора, но когда выбор всё же был дарован – охотник сделал его. Единственно возможный.

Брэмстон увёл Альяза к общему костру, тихо что-то говоря ему. Раштау, помедлив, направился в лагерь, так и не поговорив с Аштиррой, предпочтя удалиться к себе в шатёр на отдых. Странно, но ни Фельдар, ни Эймер с Нерой не стали настаивать, чтобы жрец присоединился ко всем.

Аштирра тоже не стала задерживаться среди своих спутников – сил на разговоры не было. Утром она должна заняться ранеными, оценить, когда все смогут отправиться в путь. Но, когда позже Эймер и Нера пришли в их общий шатёр готовиться ко сну, она не удержалась, спросила:

– Отец не хочет со мной говорить, да?

– Нет-нет, – Нера замахала руками, тут же поморщилась от боли в сломанных рёбрах, приглушённо выругалась. – Ну, в смысле… – она раздражённо дёрнула хвостом, выругалась себе под нос и заговорила быстро, как всегда, когда волновалась: – Ни с кем из нас он сейчас говорить не хочет, пока не примирится с тем, что случилось. Если уж что Раштау и ненавидит так же сильно, как культистов, так это свою слабость. А по мне, так какая ж это слабость – призвать про́клятых Стражей! Пробудить Восьмерых, а потом их ещё и упокоить! Но ты ж поди вдолби это в упрямую рогатую башку. Без него мы бы сегодня не четверых на костре жгли, а целые отряды. Хайту побери, без него и костёр этот разводить было б некому…

Аштирра прикрыла глаза, понимая, что уже не поспевает за смыслом.

– Что там произошло?

– Не знаю, как так вышло… то ли знание это древнее запретное, ему чужое… то ли сделал за раз больше, чем смертному положено, и что-то внутри поломалось…

– Раштау лишился своего дара, – тихо сказала Эймер. – Даже на Всплеске Сила больше не отзывается ему.

Аштирра почувствовала, как земля уходит из-под ног. Раштау Пламенный Хлыст, последний Верховный Жрец Таэху, прославленный целитель…

– Разве же тайны Кадмейры того стоили? – прошептала она.