Сердце демона

Как же о многом Аштирре хотелось расспросить его… Но сейчас Раштау нужны были не расспросы. К нему все приходили за ответами, советом или помощью. Может, сейчас наконец пришло время, когда получать добро от других должен был он сам.

Фельдар первым нарушил воцарившуюся торжественную тишину.

– Там Брэмстон, кстати, звал всех поесть. Сказал, дважды повторять не будет: кто не успеет – будет наскребать себе кашу со дна котла. Кроме тебя – тебе он сразу наскрёб, с лучшими кусочками, – дворф ухмыльнулся, глядя на Аштирру. – И чего он вдруг такой любезный стал, а? Злющий же был, когда с утра пораньше пришлось к очагу вставать.

– Чтоб только эти любезности боком не вышли, – проворчала Нера. – И не пришлось рога кое-кому обламывать.

Аштирра чуть улыбнулась, вспомнив, что в холщовом мешочке, бережно спрятанном в вещах, ещё оставалось несколько засахаренных орешков.

Раштау не покидал свой шатёр и по-прежнему не желал никого видеть. Говорил, что ему нужен отдых и что он со всем тщанием должен перенести по памяти тексты с уничтоженной стелы Кадмейры. И только сама царица, покоившаяся в так и не вскрытом саркофаге, составляла ему компанию в его уединении.

Никто не настаивал, не роптал, почему из двоих жрецов одна Аштирра занимается исцелением. О том, что произошло на самом деле, знали только в близком круге Раштау, но все понимали: жрец спас их.

Омыв лицо и руки, Аштирра поспешила к Брэмстону, чтоб забрать порцию еды для себя и для отца. Менестреля она обнаружила на пороге импровизированной кухни, под которую было выделено одно из сохранившихся помещений крепости с очагом. Подбирая на лютне мотив какой-то новой песни, он, казалось, был полностью поглощён своим вдохновением. Но стоило кому-то попытаться прошмыгнуть мимо за добавкой, Брэмстон рявкал на «лазутчика» не хуже бывшей пиратки Мейвы.

При виде Аштирры он улыбнулся, поднялся, исполнив на лютне какой-то хитрый перебор.

– Наконец-то у тебя выдалась свободная минутка. Хочешь послушать, что получается? Заодно и поешь.

– Спасибо, очень хочу. Только сначала к отцу загляну.

– В его шатёр я велел отнести еду в первую очередь – он же к общему костру не пойдёт.

Девушка со вздохом кивнула, коротко оглядела собеседника взором целителя, убеждаясь, что восстановление идёт своим чередом.

– Зайди ко мне чуть позже, осмотрю, – деловито сказала она.

Брэмстон шутливо поклонился.

– К вам, госпожа, всегда с удовольствием.

Спохватившись, Аштирра сняла с шеи цепь с медальоном, протянула менестрелю.

– Я же так и не вернула. Благодарю тебя… Кажется, он в самом деле отводил от меня беду. Он ведь на твоей крови заклят, да? Ты через него что-то чувствуешь?

Брэмстон накрыл её ладонь своей, чуть задержав, и довольно усмехнулся.

– Ну не просто же так я тебе его дал. Теперь и носить приятнее будет, – пристроив лютню рядом, он надел медальон. Золото ярко сверкнуло на солнце в распахнутом вороте рубахи – амулет словно радовался, что вернулся к хозяину.

– Почему? – не поняла Аштирра, потом проследила за многозначительным взглядом менестреля и вспыхнула. – Хайту побери, да ты хоть когда-нибудь можешь быть серьёзным?

– Конечно могу, но оно тебе разве надо? – Брэмстон рассмеялся. – Поешь всё-таки или сбежишь от меня, махнув хвостом?

Голод давал о себе знать – силы требовали восполнения, – и Аштирра со вздохом сдалась.

– Давай. Только быстро.

Позже она вошла в шатёр отца, деликатно кашлянула.

– Это я, пап.

Раштау, склонившийся над свитком, неопределённо хмыкнул что-то утвердительное. Не прогнал. В мягком полумраке горел светильник, и жрец тщательно выводил символ за символом на листе бумажного тростника. Рядом стоял поднос с плошкой похлёбки, накрытой недоеденной лепёшкой.

За его спиной расположился саркофаг Кадмейры, укутанный какими-то полотнами. Сердце чуть дрогнуло, но девушка поймала себя на том, что сейчас совершенно не хочет смотреть.

Аштирра тихо присела рядом. Отец не любил, когда ему смотрели через плечо, но всё же ей часто позволял наблюдать за своей работой, обучая древнему языку их предков. Защитный знак вечности, в который было вписано имя Владыки Джедера Эмхет, сразу бросился ей в глаза. Стало быть, не показалось тогда, в гробнице… Джедер приходился отцом тому, кого рэмеи называли Забытым Императором. Последний Владыка, в правление которого земли Таур-Дуат благоденствовали. Ничего удивительного, что он был упомянут на стеле Кадмейры, которая при жизни всячески старалась подчеркнуть хоть какие-то свои связи с угасшей династией.

Аштирра дождалась, когда жрец допишет сложный знак, и, улучив момент, крепко обняла его. Её переполняли нежность и благодарность. И хотя, возможно, Раштау не нуждался в словах, ей необходимо было высказать то, что на сердце. Слишком острым было осознание, что они могли потерять друг друга. И Аштирра шептала всё то, что так редко получалось сказать вслух: как сильно она любила и ценила его, как восхищалась им.

Отложив свиток и писчую палочку, Раштау погладил её по волосам, нежно поцеловал между рогами.