Сердце двушки

– Там что-то страшное! Что-то такое, чего он не любит. И чего боится! – сказала Рина в пустоту, потому что она была сейчас в сознании дракончика, а собственного тела не чувствовала, даже голоса не слышала.

Гастрафет наконец принял какое-то решение и камнем упал в поросль молодых елочек неподалеку от ограды. Рина увидела плоский камень, покрытый чем-то живым и шевелящимся, как ковром мелких червей. От червей этих исходила тончайшая, похожая на истаивающие струйки дыма паутина, которая, истончаясь все сильнее, но не исчезая, протягивалась во все стороны.

Рина испытала страх – но не человеческий, а страх Гастрафета. И одновременно азарт. Буквально вжимаясь в землю, чтобы не задеть паутинок, Гастрафет подобрался к камню поближе и выдохнул пламя. Вначале несколько точных кинжальных струй, а потом широкое, ровное и белое пламя, охватившее весь камень целиком. И сразу же, будто получив команду, камень начали атаковать и золотые пчелы, без страха ныряя в огонь.

Когда немного погодя Рузя, Ганич и Рина подбежали к молодым елочкам, то увидели только покрытый жирной копотью кусок скалы. Золотые пчелы, уже потерявшие к нему интерес, улетали к Зеленому лабиринту. Лишь некоторые еще ползали по камню, пачкая лапы в копоти и пытаясь по инерции его жалить.

Дракончик про камень уже позабыл. Он перестал быть угрозой, не шевелился – и выпал из бытия как что-то несущественное. А вот кошачий корм – это было уже нечто существенное! Рузя, потряхивая пачкой, схватил дракончика и торопливо сунул его в рюкзак. Ганич присел на корточки, царапнул по камню ногтем и нахмурился.

– Мох зачем-то сжег! А камень вроде обычный, не закладка! – сказал он.

В кустарнике что-то мелькнуло. К ним, запыхавшись, подбежал Макар.

– Че тут у вас? – спросил он.

– У нас тут непонятный булдыган! Можешь его взять! – разрешил Ганич.

Макар некоторое время таращился на камень, а потом отвернулся. Уж если Ганич с чем-то расстается бесплатно – значит, никакой ценности данный предмет не имеет.

– Оставь его себе, умный! Там Наста вернулась! – сказал он.

Рузя выронил рюкзак.

– Как вернулась? – спросил он.

– Так вернулась. На Афродите прилетела.

Наста была уже в пегасне. Стояла, сунув руки в карманы, и смотрела на Вовчика и Оксу, которые расседлывали Афродиту. Вид у Насты был нахохленный. Она готовилась к защите и к объяснениям. На нее никто не нападал, но она все равно готовилась и изо всех сил делала вид, что ей безразлично. И Окса, и Вовчик были ужасно рады Насте. Выражалась их радость в том, что они невпопад несли какую-то чушь, временами крича друг на друга: «Ты не видишь, что она замерзла?! Дай ей плед!», «Да отвали ты от нее! Чего ты ее этой тряпкой укрываешь?» Вовчик и Окса были те еще хомячки-джунгарики. Они вечно пищали, вечно скандалили, вечно ссорились, но при этом не разлучались вот уже который год.

Рузя подбежал к Насте, но в метре от нее смущенно остановился.

– Здравствуй! – произнес он.

Наста быстро взглянула на него.

– И тебе не болеть! – буркнула она, не вынимая руки из карманов. – Ты как ваще? Норм? Ну и ладушки!

Рузя обиженно отпрянул. Наста заметила это и смягчилась:

– Да не бойся ты! Я сама боюсь! Чего там ваш ШНыр? С мировым злом-то боретесь?

– Боремся, – ответила Рина, начиная немного сердиться на Насту. – А ты сама-то как? Борешься?

Наста взглянула на нее с насмешкой:

– Я как? Ништяк!.. Тайн у меня, конечно, полно – но у кого их нет?

В словах Насты Рине почудилось нечто дразнящее и одновременно намекающее на что-то. Но Наста вдруг радостно улыбнулась и ободряюще ткнула ее кулаком в плечо:

– Расслабься, вдова!.. Так и живем! Пришла я, пришла! Что ж вы меня не обнимете, козлевичи вы такие! Стоят тут как какие-то буки! Рузя, Окса, Рина, идите все сюда!

Глава двадцать пятая. Глазастик

– Уже много лет я назойливо хочу покусать синюю собаку!

– У тебя синесобакокусакомания! Это нормально!

– Уф! Ты меня успокоил! А я уж было подумал, что я полный псих!

Шныровский анекдот

У больницы выли сирены. Одних только полицейских машин было штук пять. Откуда-то сбоку вынырнул Лехур, поймал Родиона под локоть и быстро потащил вдоль корпуса, где была еще одна дверь.

– Сейчас не лучший момент для визита! На, халат накинь! Белый халат на три размера меньше плюс рваные бахилы – это или консультирующий медик, или слоняющийся студент! Синяя или зеленая пижама в комплекте с идиотской шапочкой – это кто-то из своих! – сказал Лехур.

Поднимались они пешком. Лехур вытирал потный лоб и недовольно пыхтел.