Сердце Эрии

Я с ужасом заозиралась по сторонам. Шейн и Шеонна оказались пойманы в ловушку: левая щека друга покрылась алыми, сочащимися кровью волдырями, а подруга жалась спиной к его спине, едва держась на раненой ноге. Она пыталась призывать огонь, но страх не позволял сконцентрироваться, и с ее пальцев сыпались лишь рыжие искры, которые гасли, как только касались холодного камня, а черный дым играючи ловил их в воздухе, будто амев с надломленными крыльями. Эсса потеряла факел и теперь, крича от боли, пыталась голыми окровавленными пальцами сорвать черные путы с Ария. Он сумел освободить руки, но Тьма наползала, не зная усталости, – на месте порванных щупалец тут же появлялись несколько новых.

На меня же, будто раззявленная пасть, катилась волна черного дыма. Я отпрыгнула в сторону, и она с гулким грохотом разбилась о стену, слизав с нее бледную мозаику.

Острая боль неожиданно пронзила мое плечо, я зажала его рукой, пытаясь остановить кровь из прокушенной раны, но под пальцами было сухо – лишь темно-алое пятно по форме моей раненой ладони запятнало и без того уже грязное платье. Я испуганно огляделась: стремительно растущее существо прижало Эспера к земле, Тьма связала его лапы, и зверь беспомощно извивался, пытаясь уклониться от чудовищных когтей.

Еще немного – и монстр нарастит толстую непробиваемую шкуру на своей груди. Еще немного – и его пасть заострится вторым рядом клыков, подобных акульим. Еще немного – и он вспомнит о своей истинной Силе, и тогда спасать уже будет некого.

Мое сердце сжалось – выбор дался мне необычайно легко.

Эспер яростно взвыл, ощутив в моей душе отчаянную, гибельную решимость. Он попытался удержать меня, связать мои руки и ноги, приковать к месту или заставить бежать прочь, но разъедающая его кожу боль туманила разум, ослепляла и препятствовала нашей борьбе. Пальцы чудовища сомкнулись на его шее, и я сорвалась с места.

Я должна была успеть, пока в легких друга еще оставался воздух. И пока он оставался в моих.

Отчаянно закричав, я бросилась чудовищу на спину и ухватилась за отросшие по бокам шипы: левую руку пронзила боль, а правая слишком быстро лишилась опоры – кость рассыпалась прахом от заключенной под моей кожей Силы, – но я удержалась, зацепившись пальцами за выпирающее голое ребро. Существо взвыло, отшатнулось от Эспера и яростно замахало лапами, пытаясь содрать меня со спины, как впившегося в рану овода, но обросшие плотью конечности уже не могли вывернуться в суставах. Тамиру высвободился из пут Тьмы, могучей лапой саданул по ноге чудовища, и оно припало на одно колено. В тот же миг Муирн прыгнул ему на морду, свирепо выцарапывая едва открывшиеся глаза.

Дракончик воинственно рычал, его когти рвали тонкую кожу на лоскуты. Но внезапно тяжелая лапа чудовища заключила его в стальные тиски. Зубы Муирна впились в толстый палец, и существо крепче сжало кулак. Мне показалось, что сквозь липкое хлюпанье Тьмы, крик друзей и рык Эспера я услышала тихий, едва различимый хруст. Глаза дракончика удивленно округлились, из пасти брызнула кровь – светло-розовая, не похожая на вязкую лиловую грязь, что пыталась наполнить жилы монстра.

Я закричала, окликнув Муирна. Чудовище размахнулось и бросило его на пол – вновь раздался хруст, зверек слабо вздрогнул.

Больше не медля ни секунды, я вонзила правую руку в мягкую, еще не сформировавшуюся плоть между ребрами существа. Нечто мерзкое и склизкое прошло между пальцев, в нос ударил тошнотворный запах гнили. Наконец ощутив теплоту кристалла, я просунула руку глубже – она утонула почти по локоть – и крепко сжала Сердце.

Раздался звонкий треск.

Острая боль пронзила мою грудь, будто арбалетная стрела.

Монстр взвыл, резко пошатнулся, мои пальцы ослабли, и я сорвалась с его спины на твердый, усыпанный каменной крошкой пол.

Глаза наполнились горячими слезами. Боль растекалась по телу, словно ребра ломались и раздвигались, обнажая зияющую дыру. И, отчаянно пытаясь заполнить ее, я прижала осколки Сердца Эрии к груди, сквозь накатывающую черную пелену чувствуя, как оно крошится и теплым песком осыпается сквозь пальцы.

Последним, что я увидела, были полные печали и сожаления глаза Муирна, лежащего передо мной.

Волк, который сбросил шкуру

213 год со дня Разлома

Несколькими днями ранее

Это уже становилось традицией: каждое утро, когда даже альмы еще лениво нежились в своих гнездах, Арий приходил в ее спальню с жестяной миской, полной вязкой, похожей на мазут краски, садился на пол у кровати, и в медитативной тишине Маретта красила его локоны, из которых ее собственная кровь вытянула цвет.

Женщина неспешно перебирала серебряные пряди, и те тускнели под ее тонкими, блестящими от липкой черноты пальцами. Но это была временная мера: краска держалась лишь до ранних сумерек, а после осыпалась посеревшим пеплом на плечи юноши.