Сердце кошмара

Рыбомордый вновь что-то прокричал на своем языке, размахивая частью статуи, а обычные, более мелкие, немножко отступили, освобождая место перед ним. В этот небольшой круг завели двоих. Оба они были довольно толстыми, словно кто-то их откармливал. Асмер вдруг понял, что это.

– Жертвоприношение, – снова прошептал он.

– Ты прав, это оно, – очень тихо, заворожённо сказал Нед, увлеченно вперившись взглядом в происходящий внизу обряд.

Рыбомордые подняли головы, и их бульканье многократно усилилось. Они словно читали молитву на своем странном, рыбьем языке.

Главный рыбомордый внимательно рассматривал предоставленных ему жертв. Затем издал жуткий рык и с размаху ударил правого куском статуи. Тот пошатнулся и упал с превратившейся в блин головой. Второго же он схватил в руки и, засунув его голову себе в пасть, сжал челюсти. Даже Асмер услышал треск, с которым череп несчастного лопнул. Затем как ни в чем не бывало, этот огромный рыбомордый, взяв в охапку повисший труп, направился в свое логово. Но это было еще не все.

Лежавший на земле с пробитой головой бедолага был еще жив. Он пытался встать, но руки его не слушались, он пытался повернуться головой наверх, но и тело его лишь дергалось в конвульсиях, а тем временем, глядя на потуги бедняги, его окружали остальные. Другие рыбомордые. Они медленно подходили к нему и вдруг, и в один миг набросились на него, оскалив зубы. Первые несколько секунд тот громко визжал, но потом полностью затих, когда в воздух брызнули капли черной крови. Собравшиеся над ним в кучу сородичи, закончив с беднягой, начали рвать друг друга. Эта бешенная вакханалия пожирающих друг друга мутантов еще долго не замолкала, заставляя людей вжиматься в мебель и стены от душераздирающих криков голода и злобы. Асмер больше не мог смотреть на улицу. Он чувствовал подкатывающий к горлу ком тошноты.

***

Кровавое действо за окнами гостиницы, служившей укрытием для путников, начало затихать только к вечеру. За то время, после того, как Асмер отошел от окна, он больше ни разу к нему не подходил, просто не хотел и не мог смотреть, как бесновавшиеся внизу существа заживо пожирают друг друга, сопровождая этот омерзительными визгами и воплями. В то время как Рене и Архильд лежали на кровати, погрузившись в сон, а Недлард стоял у потрескавшегося окна и наблюдал за происходящим на улице, Асмер решил не терять времени зря и осмотреть другие номера, надеясь, что найдет там что-то полезное.

– Эй, Асмер, ты куда? – спросил его Рене, очнувшийся от скрипа половиц под ногами.

– Пойду осмотрюсь, – ответил он.

– Главное будь осторожен… Мало ли встретишь одну из этих тварей, – Недлард оторвал взгляд от улицы и серьезно взглянул Асмеру прямо в глаза. Что-то в нем было не так.

– Ты в порядке?

– В полном, – твердо ответил Недлард.

Выходя из номера, Асмер слышал, как старик снова кашлянул.

Звуки беснующихся рыбомордых немного затихли, когда дверь закрылась позади него. Само собой, совсем незначительно, но ему этого хватило, чтобы немного перевести дух и дать ушам отдохнуть. Асмер нисколько не беспокоился об опасности встретить хотя бы одного из чудовищ на втором этаже гостиницы: полы здесь были относительно чистыми, никаких тебе следов перепончатых ног, никаких отходов жизнедеятельности, все выглядело так, словно после потопа ни одно живое существо здесь не бывало.

Немногим дальше по коридору от комнаты, где они схоронились, на полу виднелись небольшие цилиндрической формы предметы. Хоть они и проржавели насквозь, но Асмер узнал в них гильзы. Причем, судя по их калибру, они были практически идентичны тем пулям, коими заряжалось ружье в руках Асмера, а значит совсем недавно, может несколько лет назад, здесь были люди. И судя по всему, они были не так аккуратны, за что и поплатились. Асмер решил пройти по следу и выяснить дальнейшую судьбу тех, кто оставил здесь пустые гильзы, тех, кто стрелял когда-то в этом самом коридоре, вероятно спасая свою жизнь.

От места, где лежали ржавые металлические цилиндры, тянулся довольно широкий черный след. Асмер предположил, что это давно запекшаяся и сгнившая, но оставившая свой след в паркете, словно кислота, кровь. Оставалось лишь пройти вдоль него.