Сердце Малого Льва (СИ)

Норки только сейчас поняла, что для слуги он вообще вел себя слишком нагло. Что-то тут было не так.

— А как же я? — спросила она, — я ждала тебя.

— Зачем? — хмуро уставился он.

Куда только делся его кроткий взгляд!

— Как зачем? Ты что, всё забыл?

— Я-то помню! А вот ты, как видно, помнить не хочешь! Зачем ты покрасила волосы?

Чтоб никто не догадался? Ничего не было, да? Ошибочка вышла? Можно всё забыть, порвать и выбросить?! Ты так решила?!

— Что?!

— Ну так и вали к своему Улпарду! Что тебе от меня-то нужно? Я тебе не мальчик по вызову!

— Арктур!

Норки не понимала, что происходит. Во что превратился этот скромный юноша и как он смеет на нее кричать. Ей даже жарко стало от одного его взгляда. В полном шоке она смотрела на него как кролик на удава.

— Я, по-твоему, дерьмо? — шагнул он к ней, сжимая кулаки, — со мной, значит, переспать ниже твоей чести! Лучше зарезаться! Подумайте, какая принцесса! Что ж ты не зарезалась?!

— Как ты смеешь? — пробормотала она, голос совсем пропал от волнения, зубы стучали.

Он был страшен в гневе и зловеще красив. Горячая волна окатила ее с ног до головы.

— Смею! — рявкнул он, — скажи спасибо, что не убил тебя и твоего дохлого Улпарда!

Какая-то бешеная сила отшвырнула Норки с кровати к стене, она увидела, как лопаются стекла в окнах, взрываются лампочки и экраны, летят от них осколки, трещат стены, и осыпается потолок.

— Черт бы тебя побрал! — выругался Арктур на прощанье и вышел через вылетевшую дверь.

Пыль медленно оседала. Она стояла у стены, дрожала и ничего не понимала. Через пару минут прибежала охрана, в проеме двери скопились слуги. Все галдели и удивлялись, а она ничего не могла объяснить.

— Кто здесь был, Норки?! — орал начальник стражи, — кто?!

Разъяренный Арктур снова встал перед глазами. Она зажмурилась.

— Никого.

— Иногда экраны компьютеров взрываются, — сказала маленькая Кеция, — тогда так и происходит. Это редко, но случается.

Ей поверили. Другого объяснения всё равно не было. От разбитого окна тянуло холодом.

Завернувшись в плед, Норки вышла из разрушенной спальни в зал и присела на диван под деревцем. Ее знобило, колени подгибались. Похоже, свою первую любовную ночь она провела с демоном!

— Принести вина или горячего чаю, госпожа?

Карлица стояла рядом и смотрела прозрачными, лукавыми глазками.

— Ты ведь знаешь, что случилось, — взглянула на нее Норки.

— Знаю, госпожа.

— И знаешь, что было вчера ночью, да?

— Я же дежурю у вашей двери, госпожа.

— Кто он?

— Бог, — улыбнулась Кеция.

— Кто?!

— Прыгун — это почти что бог. Господин Аггерцед сын правителя.

Сердце упало.

— Царевич?!

— Да. Это его покои, госпожа. Он велел уходя их отремонтировать. Скоро вам заменят всё: и стекла, и лампочки. Его приказы быстро выполняются. Слуги его очень любят.

Норки изумлялась всё больше.

— И все слуги знают, что царевич здесь?

— Конечно, госпожа.

— И все молчат?!

— Конечно.

— А ты? Почему же ты мне это сказала, Кеция?

Старая служанка улыбнулась.

— Вы не выдали его, госпожа. Вы тоже его любите.

Норки куталась в плед. Ее мелкая дрожь превратилась в крупную. Она поняла, что если царевич здесь, и все слуги в сговоре, то что-то происходит. Аппиры не покорились безропотно и смиренно, они что-то затеяли и не сомневаются в успехе. И она каким-то образом уже оказалась на их стороне.

— Да, — сказала она, — я люблю его… только он меня уже ненавидит.

* * *

— Что там за шум? — спросила Зела удивленно.

— Да так… не обращай внимания, — поморщился Герц.

Он стоял в черном термостате, десантных ботинках и с рюкзаком.

— Куда ты собрался?

— На Шеор. Посмотрю, что это за гадюшник.

— Ты знаешь, где это?

— Выяснил. Далековато, конечно, в созвездии Щита и Меча. Две тысячи парсек. Но я допрыгну, я сегодня слишком зол.

То, что он злился, было видно.

— А что случилось? — осторожно спросила Зела, — что еще?

— Ничего, — потупился он, — расту.

Она понимала, как ему тяжело тут одному, и сколько сразу на него свалилось.

— Ты и так уже вырос, мальчик.

Очень хотелось обнять его и погладить, но Герц стоял такой ершистый, что к нему было не подступиться.

— Я вернусь к утру, — сказал он, — как думаешь, твой Рой ночью не припрется?

— Думаю, что нет. А если и да, то я сама с ним разберусь.

— Сама! Как ты с ним справишься? — глаза внука вдруг нехорошо сверкнули, — или ты решила уступить этому гаду?

— Не волнуйся, — успокоила его Зела, — я не Кантина.

— Только попробуй, — буркнул он.

— Глупый… — она все-таки обняла его, под термостатом гулко и часто стучало его сердечко, — здесь у каждого своя роль. И я свою роль знаю. Не беспокойся за меня… даже если это моя последняя пьеса.

Она надеялась, что Рой не придет, но он все-таки явился. Пьяный, хмурый и тоже злой.

— Налей мне вина, — небрежно бросил он, расстегивая ворот.

— И не подумаю, — спокойно сказала Зела, — я тебе не служанка.

— Что?

Из всех платьев, что он ей прислал, она выбрала белое. Холодное, неземное, неприступное белое платье. Таким же холодным и неприступным был ее взгляд.

— Что ж, — тогда я тебе налью, — усмехнулся Рой, пьян он был уже прилично.

Он налили вина им обоим, встал на одно колено и протянул ей фужер.