Сердце мастера

– Holy cow, look at that![4] – мужчина в длинном плаще-пыльнике, ковбойской шляпе и беговых кроссовках застыл в восторженном оцепенении перед павильоном А-23. Посередине этой ярко освещенной лавчонки, увешанной плакатами варьете «Фоли-Бержер», торчал вычурной формы торшер в стиле Филиппа Старка, вступавший в диссонанс с элегантностью люстры океанского лайнера «Норманди» и аллегоричного панно «Соблазненная Бахусом». В центре эклектичного великолепия возлежала на пурпурном ковре шаролезская корова, которая при ближайшем рассмотрении оказывалась «эргономичным диваном на четыре персоны». Этот арт-объект, несомненно, являлся центром туристического притяжения – владелец понимал, что на корову едва ли найдется покупатель, но приток людей в лавку был гарантирован. А там, глядишь, кому и «Соблазненная Бахусом» приглянется, кому – граммофон «Пайяр», а кому – «Осенняя пастораль», подделка под позднего Буше…

Граммофонов и подделок под Буше Родиону не требовалось, но пересечь антикварный рынок, не увязая взглядом в этих сгустках человеческой фантазии, было просто невозможно. Он лавировал по аллеям «блошинки» в плотной воскресной толпе, то задевая рукавом застенчивых корейских студентов, то огибая организованные группы китайцев в сопровождении гидов, то обходя провинциальных молодоженов, обсуждавших достоинства сатиновых абажуров и бронзовых ключниц.

Многое здесь было ему знакомо. Вот, слева от входа – магазинчик, торгующий исключительно парными предметами: парные зеркала, парные статуэтки, парные канделябры и даже парные конечности уничтоженных временем скульптур. За этой лавочкой расположился торговец, промышляющий стеклом, керамикой и лиможским фарфором. Чуть поодаль обустроил свою пещеру Али-Бабы «маршан», завлекавший покупателя разнообразной бижутерией, бисером, искусственным жемчугом, заколками для волос и шиньонами.

А вот и известный Родиону со студенческих лет конфекцион Поля Массона – мастера, знавшего толк в военных униформах и этнических костюмах. Он давно заслужил высокое реноме в кругу парижской богемы. Напротив, между магазинчиком штучной мебели – креслица-жакоб, инкрустированные столики, резные колыбельки – и скобяной лавкой мелочовщика, в которой тускло мерцали сотни алюминиевых шпингалетов и латунных дверных ручек, теснился «Винтажный базар». Это сумрачное, как беличье дупло, пространство было заставлено от пола до потолка совершенно ненужными, но очень привлекательными вещицами.

И вот наконец седьмая аллея, самая отдаленная и малолюдная: туда, как правило, не добирался ни восторженный созерцатель старины, ни пронырливый любитель сувениров. В это место заходили лишь завсегдатаи – охотники, много лет промышляющие поиском предметов искусства для собственных клиентов. Именно для них, сталкеров в мире артефактов, были распахнуты двери нескольких галерей и «стендов» на таинственной седьмой аллее. Кураторы, арт-дилеры, декораторы, стилисты, букинисты были частыми посетителями этой части рынка.

Судя по количеству раскладных столиков, торчащих прямо на проходе, время шло к обеду. Красное вино, гусиный или кроличий паштет, оливки и щедрые ломти пористого хлеба – таков был рацион современных «ловцов луны»[5]. Анекдоты, обмен новостями, политическими сплетнями и сердечными признаниями…

Маленькая точка на карте большого города, которая, подобно Зазеркалью, разрастается до целого мира, стоит лишь туда попасть.

Обойдя все лавки и взяв на заметку пару оригинальных, но не задевших его за живое вещиц, Родион остановился возле магазина книг и гравюр. Под открытым небом на раскладных треногах покоились старинные карты, а на прямоугольных поддонах с суконным нутром – десятки выцветших фолиантов. Внутри павильона царил впечатляющий порядок: четыре лаковых этажерки служили подставками для статуэток и эмалевых ваз, а на стенах, оклеенных дымчатыми обоями, красовались гравюры и литографии. Родиону показалось, что в нише напротив входа мерцает корабельный иллюминатор, который оказался на поверку круглым зеркалом. Многоцветный мир седьмой аллеи множился и преломлялся в нем так затейливо, что у Родиона, стоявшего в одиночестве посередине лавки, возникло ощущение, что он здесь не один.

Словно в подтверждение его мыслей где-то в глубине скрипнула дверь. Запахло мебельным лаком и вареной картошкой. В проеме появилась горбатая спина с ввинченной между покатыми плечами седой головой – видимо, это и был хозяин магазина. Опираясь ладонью о стену и слегка кренясь на сторону, он медленно развернулся к посетителю. Родион невольно вздрогнул: из-под шапки курчавых, выбеленных временем волос на него смотрело лицо греческого бога. У «бога» были цепкие глаза и губы твердого рисунка, которые тут же растянулись приветственно, отчего по его щекам, как по средневековому полотну, брызнули трещины морщин.

– В такой денек не грех и прогуляться, не так ли, дорогой месье? – поприветствовал Родиона мужчина.

– Да, одно удовольствие! У вас на «седьмой» – покой да тишина…