Сердце Мира

Я скрутил крышечку, глотнул и чуть не задохнулся.

– Это… трофей, – как бы оправдываясь, сказала Дита. – Нужно выпить все.

Я содрогнулся. Внутри меня все полыхало адским пожаром. Я от первого глотка-то отдышаться не мог. Но посмотрел на Диту и послушно поднес флакончик к губам. Внутри меня перекатывались волны огня, я корчился, силясь избавиться от мучительного непереносимого жжения. Дита прижимала к земле мои плечи, не давая двинуться с места. Мне хотелось орать от боли, но я не мог выдавить из себя ни звука, только какое-то сипение.

– Сейчас пройдет! – говорила Дита прямо мне в ухо. – Сейчас все пройдет, потерпи.

Постепенно огонь стал затухать, оставляя в моих обугленных изнутри останках только тусклые искорки. В конце концов отпустило, пожар закончился, оставив приятное тепло и истому.

– Теперь заживет быстро, – сказала Дита. – Надо только забинтовать. А к обеду и следа от твоей царапины не останется.

Тело, примявшее колючий куст, мы заметили одновременно. Это был Уксус. Он лежал, нелепо подогнув ногу, а голова его покоилась на примятом кусте. В широко открытых глазах отражалось сумрачное утро.

– Надо… похоронить, – слез я не сдержал. Впрочем, меня это нисколько не смущало.

– Нет, – твердо сказала Дита. – Звери приведут к нему Хозяина и освободят его душу от тела. Если похоронить, то он не найдет. И будет его дух метаться в земляной темнице… Так приняло в джунглях. Мы не хороним мертвых.

О такой традиции я раньше и не слыхал даже, хотя сказок, легенд и преданий мне рассказывали великое множество. Впрочем, я вообще мало что знал, как выясняется… Дита наклонилась и закрыла Уксусу глаза. Прощай, друг. Ты был отличным парнем, мне будет очень тебя не хватать. Словно чья-то холодная рука схватила меня за горло. Я опустился на траву рядом с Уксусом. Рыдания душили меня, но я понимал, что раскисать нельзя. Отдышался, вытер лицо, поднялся на ноги.

– Идем, – сказал я. – Давай узнаем, что тут произошло.

В джунглях зияла широченная просека, которой раньше здесь не было. Деревья выглядели словно примятая трава, по которой прокатили булыжник. Просека вела к башне. К бывшей башне. Вместо полуразрушенной постройки имелась куча мелкого щебня. А вокруг – тела. Множество тел, очень-очень много, просто небывалое количество. Здесь были все – и Тигры, и Мантикоры. Некоторых можно было опознать, от других же мало что осталось.

– Здесь была пехота, – сказала Дита. – Сюда пришел целый отряд пехоты. Они шли этой просекой оттуда…

Дита замерла. В той стороне, откуда явилась подмога, был полевой лагерь Мантикор.

Бег по джунглям – развлечение не из приятных. У меня невыносимо чесался бок, я падал, поднимался и бежал дальше. Просека начиналась примерно в километре от башни.

Один раз мы остановились перекусить. До лагеря мы добежали к вечеру. До бывшего лагеря. Палатки сгорели. Трупы уже частично обгрызены жадным до добычи местным зверьем. Тут я снова не удержался, и бросился в кусты. Меня вывернуло. Когда мой желудок успокоился, я закрыл глаза и обхватил ствол дерева рядом с которым стоял, чтобы не рухнуть. Не хотелось идти в лагерь и смотреть в изуродованные смертью лица друзей, подруг, приятелей и просто знакомых. Не знаю, сколько я простоял. Вывела меня из оцепенения Дита, конечно.

– Идем, – сказала она. – Надо быстро скрыться.

– Я бы тоже понаставил тут патрулей, – сказал я и, сломанной куклой пошел за Дитой в джунгли.

Снова мелькание мешанины листьев и лиан. Частые остановки. Вслушиваться, до звона в ушах, вглядываться до рези в глазах.

– Тигры погибли все, – мы лежали, тесно прижавшись друг к другу, прикрытые ветками пышного кустарника. – Из наших я не видела только пятерых. Четверо новобранцев. И мистер Эйб. Это конец, Райл. Нам надо выбираться отсюда. Район потерян, это точно. Здесь остался только один отряд. Если остался, конечно… Но долго он точно не протянет.

– Может пойти к ним, предупредить, если они еще живы?

– Нет. Нельзя, – Дита сглотнула. – Нас просто убьют. Мы не сможем им доказать, что не были в плену. Ты же знаешь, что случается, если принять пленного…

Да, к сожалению… Рассказали по большому секрету.

– А сейчас надо поспать, Райл, – в тихом шепоте Диты звучали слезы. – Иначе мы просто упадем где-нибудь на ходу. Либо мы отдохнем сейчас, либо смерть. Если нас найдут, значит судьба…

Да, спать. Внутри меня все оледенело, словно я умер. Остановилось. Замерло. Нельзя позволять себе думать. Надо уснуть. Провалиться в темное небытие до того, как разум затопит горе. Ветер пронесся по верхушкам деревьев, загрохотал далекий гром. Мне на лицо закапали слезы Диты. Или это дождь? Первые капли смешались со следующими, теперь уже не разберешь, соленые ли они были. Начавшееся, было, утро, померкло в темном мареве тропической бури. Небо оплакивало убитых. Стонал ветер, деревья вскидывали в мольбе свои ветки. Я провалится во мрак спасительного сна.

Мертвое лицо Уксуса. На открытый глаз жадно садится зеленая лоснящаяся муха. Уксус улыбается.