Сердце Москвы. От Кремля до Белого города

В здании гостиницы находился большой зал – «Русская Беседа», с затейливой деревянной отделкой по мотивом русской крестьянской резьбы, столь популярной в те годы, подобной той, которая украшает деревянный дом Пороховщикова в Староконюшенном переулке (№ 36), построенный в 1871 г. архитектором Андреем Леонтьевичем Гуном. Он же в то время отделывал «Русскую Беседу» на Никольской (совместно с П.И. Кудрявцевым). Зала была двухсветной, рассчитанной на 450 мест, стены ее вместо штукатурки покрыты поливными изразцами, украшены портретами «тех московских граждан, которые оставили после себя следы истинной благотворительности». По словам корреспондента газеты «Русские ведомости», по вечерам зала освещалась «тремя „солнцами“ (sunburners), выписанными из Лондона» – электрическими лампами, свет которых после обычных свечей казался сравнимым с солнечным. Критик В.В. Стасов очень высоко оценивал новую постройку: «В высшей степени интересна и поразительна русская зала „Славянского базара“ в Москве, не имеющая себе подобной во всей Русской империи, – так она изящна и нова с своими многосоставными разноцветными колонками, с своими разноцветными изразцами стен, с своими в русских узорах шелковыми тканями, с своими русскими рамками портретов, с своими резными и разноцветными карнизами».

Первой в комплексе открыли «Русскую Беседу», где 8 марта 1872 г. начались публичные лекции, начинавшиеся по будним дням в половине восьмого вечера, а по воскресеньям – еще и в час дня. Предметами лекций являлись русская история, народное здравие, естествознание и военная история, а в числе первых лекторов выступали известные ученые, историки М.П. Погодин («О начале Москвы») и Н.А. Попов («Как женился Иван III на греческой царевне»), физик Н.А. Любимов («Отчего происходят северные сияния»). Лекции стали очень популярны, и в газетах публиковалось тогда такое объявление: «Для удовлетворения безчисленных требований гг. желающих иметь входные билеты на чтения (которые стоили не так уж мало – 1 рубль. – Авт.), признано возможным повторять каждое чтение». О чтениях в зале «Русская Беседа» оставил свои впечатления П.И. Чайковский: «С первых месяцев нынешнего [1872] года открыта в Москве при Славянском базаре прелестная зала, в строго выполненном русском стиле, вполне оправдывающая присвоенное ей название русской палаты. Строитель великолепного здания, в котором она помещается, сколько можно судить по тому, для чего эта зала до сих пор служила, предназначает ее для устройства в ней по преимуществу вечеровых собраний, если так выразиться, полезно-приятных, в которых весьма нуждаются люди, более требовательные, нежели те, которые довольствуются составом наших клубных, так называемых семейных вечеров… Вечера Славянского базара с первого же дня их открытия пожелали стать особняком, и за это желание нельзя не быть признательным их учредителю. Он задался совершенно верной мыслью – удовлетворить потребность, которая действительно существует, и, по-видимому, не останавливался перед материальными для этого пожертвованиями. Он соединил на этих чтениях все, что только могла дать Москва для исполнения этой задачи. Достаточно было присутствовать хоть на одной из этих бесед, чтоб вынести убеждение, что это не спекуляция и не праздная забава желающего меценатствовать человека; что в основании этих собраний лежит серьезная мысль, для осуществления которой учредитель вечеров должен был принести немало жертв, преодолеть немало трудностей».

Для «Русской Беседы» Пороховщиков заказал большую картину «Славянские композиторы». Он обратился к Константину Маковскому, но тот запросил 25 тысяч, а молодой Илья Репин получил этот заказ за 1,5 тысячи рублей. Репин вспоминал: «Как только что окончившему курс Академии художества, назначенная за картину цена представлялась огромной, и я только из приличия умалчивал о своей радости от этого богатого заказа». На картине изображены славянские композиторы, как жившие в то время, так и уже умершие, что вызвало резкую критику Тургенева. Список персонажей был составлен самим Николаем Рубинштейном, непререкаемым авторитетом музыкальной Москвы. Именно он не включил в список известных тогда Бородина, Чайковского и Мусоргского. Картина висела очень высоко и освещалась только во время спектаклей и концертов. Осмотр зала с картиной Репина происходил 10 июня того же года, о чем оставил воспоминания сам автор: «Весело и живо наполнены богатством новехонькие, фантастические хоромы… Как сон из „Руслана“… И, вообразите, все-таки главным центром и тут заблистала моя картина: „особы“ и даже иностранцы повлеклись к ней, и она надолго приковала к себе их просвещенное внимание. Идут толки, разговоры и расспросы на разных языках, и в общем слышится большое одобрение. Пороховщиков сияет счастьем и блестит, раскрасневшись; косит глазом, – вижу, ищет меня.