Сердце ночи

Всю ночь вдвоем бродили мы
В сиянье фонарей,
С больной тоской — достигнуть тьмы,
О, только тьмы скорей!

В круги слепящей белизны

Вступали мы вдвоем,
И в мутном небе диск луны
Казался фонарем.

Сон

Тупик и глухой палисадник,
А конь задыхается сзади,
И мечется бронзовый всадник.
Дрожа, припадаю к ограде.

И вот озираюсь с тоскою.

Пустынно. Вода. Корабли.
С холодною, черной Невою
Там сходится море вдали.

«Как прежде ты на фоне дней…»

Как прежде ты на фоне дней
Уже не кажешься прекрасной.
Ты стала близкою и ясной,
И я люблю тебя нежней,
Как дождь, туман, часы труда,
С моей тоской однообразной,
Какой-то вялою и праздной
Привязанностью навсегда.

AMOR PROFANUS

«Из пены кружев возникали…»

Из пены кружев возникали
Покатые холмы.
О как пленительно в начале
Робеем мы.

Не скинув праздничного платья,

Так сладко вместе лечь,
К устам прижать, сомкнув объятья,
Припухлость плеч.

Я замираю, я немею,

Кружится голова.
Целую волосы и шею
И кружева.

Asti

Здесь не жарко. Алы губки.
Вся ты в белом. Влажен взгляд.
В голубом фамильном кубке
Пузырьки вина блестят.

Возбуждаясь легким хмелем

И небрежной лаской рук,
Переводишь ты к постелям
Взор, будящий сердца стук.

Торопливо сбросив платья,

На простыни сладко лечь.
Как волнующи объятья,
Бархатиста кожа плеч!

«По желтоватым занавескам…»

По желтоватым занавескам
Заря отливами легла.
Таинственным мерцают блеском,
Без рам, большие зеркала.

В них лунный сон еще гнездится

И спящая отражена,
Вся в кружевах. Черны ресницы,
И плеч округла белизна.

Но луч на все кладет румяна

И тонкой пылью золотит
Флакон Герлена и Леграна
И черный твой Александрит.

«Моей души прозрачно дно…»

Моей души прозрачно дно
И ничего в ней нет.
Лишь бледно-желтое вино
И легкий смех Марьет.

Летит бесшумно в ночь мотор,

И ласков лисий мех,
И мне отраден темный взор
И легкий, легкий смех.

Всегда с огнем нестись вперед,

Сливая свежесть уст.
О мрак ночей! О плавный лёт
И взор, который пуст.

«Ты сидишь в углу дивана…»

Ты сидишь в углу дивана,
Нервно комкая платок.
Тонко-тертые румяна
Оживляют бледность щек.

Как всегда изящны позы

И надушен пряно мех.
Для меня же боль и слезы
Прикрывает громкий смех.

Наша близость все печальней,

Все измученней сердца.
То, что было в нашей спальне, —
Признак близкого конца.

«Еще бледна ты и безвольна…»