Сердце огненного острова

– Как тебе спалось? Хорошо? – Джеймс смотрел на Флортье сбоку, поэтому ямочки на его щеках были особенно заметны. Он, согнувшись, шел рядом с ней и держал в руке палку, которую, рыча, пыталась вырвать у него Дикси.

– О да, чудесно! – с улыбкой воскликнула Флортье. Здесь, в Расамале, она и вправду спала крепко и без снов – на свежем горном воздухе, промывавшемся каждый день получасовым дождем. По сравнению с влажной жарой в Батавии, здесь было прохладно; ночью Флортье даже накрывалась простыней. – А ты?

– Ну-у… – протянул Джеймс и пожал плечами. – Не особенно хорошо. Я лежал без сна почти всю ночь и думал о некоторых вещах. Мне хотелось ясности.

– О-о, – посерьезнев, отозвалась Флортье и замедлила шаг. – Надеюсь, ничего серьезного, – храбро добавила она.

– Нет, это очень даже серьезно, – ответил Джеймс, нахмурив брови. Он поднял в воздух палку, и Дикси, немного повисев, разжала челюсти и шлепнулась на лапы, но тут же бросилась в новую атаку. Широко размахнувшись, Джеймс далеко закинул палку, и такса радостно понеслась следом за ней.

– Давай присядем? – спросил Джеймс и показал на скамью под плюмериями.

Флортье смогла лишь кивнуть; от тревоги у нее перехватило горло. С дрожью в коленях она села рядом с Джеймсом и, сложив на коленях руки, царапала ногтем подушечку большого пальца. Их сразу окутал тяжелый и сладкий аромат цветов. «Сейчас он отправит меня в Батавию, – крутилось в ее голове. – Я не нужна ему». Мысль о том, что она напрасно сделала ставку на Джеймса, что ей придется уехать не солоно хлебавши, сводила ее с ума.

Примчалась Дикси, криво держа в зубах палку, и примостилась между коленей хозяина. Джеймс стал энергично чесать ей бока, и собака прикрыла в блаженстве глаза и выронила палку из пасти.

– Нравится тебе тут? – тихо поинтересовался Джеймс.

Флортье озадаченно посмотрела на него, но не смогла выдержать его испытующий взгляд из-за внутренней тревоги, рядом с которой снова зашевелилась надежда. Поэтому она обвела глазами пышно цветущий сад и остановилась на доме, так горько разочаровавшем ее поначалу.

Первый этап путешествия, из Батавии до щеголеватого Бейтензорга, занявший полтора часа, был чрезвычайно комфортабельным, потому что они ехали по железной дороге первым классом. Потом они пересели в конную повозку и полдня тряслись то в гору, то с горы по грунтовым дорогам. Вокруг плоского каменного конуса вулкана Салак клубились темные тучи, а холмы и долины, лежавшие у его подножья, были покрыты такой яркой и сочной зеленью, какую Флортье еще не видела. Плантации какао, занимавшие низины, переходили в леса и чайные и кофейные плантации. Все это мерцало, блестело и волнами лежало на холмах, словно сборки на зеленом шелковом платье Флортье. Красная земля источала пряный запах, от густой листвы веяло свежестью и чистотой, а иногда и сладким ароматом цветов.

Небо уже подернулось завесой цвета индиго, а вдалеке рокотал гром, когда повозка проехала мимо селения с хижинами под мохнатыми крышами, потом по длинной аллее, по сторонам которой росли деревья расамала и элеми. После крутого поворота неожиданно показался дом, обрамленный цветущими кустами, а в нем их встречала чаем госпожа ван Хассел.

Флортье ожидала увидеть нечто просторное и роскошное, как дома в Батавии; но действительность оказалась гораздо скромнее. Нет, дом был большой, но очень простой, одноэтажный, из камня и древесины расамала, с крышей, опирающейся на резные столбы, а не на мощные колонны. Вместо люстр там были лишь подсвечники из рогов косули, на стенах – никаких картин маслом, а шкафы и комоды украшали не фарфоровые статуэтки, а шкуры и черепа пантер и тигров и переливающаяся, узорчатая змеиная кожа. Впрочем, мебель была из явно дорогой, благородной древесины, а еще Флортье заметила не только книжный шкаф, но и столовое серебро с инициалами семьи, и это помогло ей преодолеть свое первоначальное разочарование. Во время первой встречи на лице матери Джеймса было написано напряженное ожидание, и Флортье занервничала и почувствовала себя неуверенно, но вскоре успокоилась, так как госпожа ван Хассел сразу окружила гостью сердечной заботой.

Но именно благодаря Джеймсу Флортье почувствовала себя в Расамале как дома. За столом он спокойно, но решительно направлял разговор в другое русло, как только госпожа ван Хассел слишком активно интересовалась семьей Флортье и мотивами, которые привели ее на Яву. Он со скромной гордостью представлял ее соседям, которые как-то вечером приехали за десять миль на рейстафел и в завершение пропустили на веранде пару рюмок женевера. Обнимая ее за талию, он крепко держал Флортье перед собой в седле, когда они объезжали на могучем буланом мерине ряды хинных деревьев, посаженных вдоль оросительных каналов. Они ездили по густым, тенистым лесам с лиственными деревьями, пальмами и древовидными папоротниками, по горным склонам, где били родники, а на деревьях ярко горели оранжевые цветы.