Сердце огненного острова

Флортье нравилось, как дружески Джеймс общался с соседними плантаторами, как вежлив был со своими рабочими и домашней прислугой. А когда она резвилась с ним и Дикси в саду или сидела вечером при свете лампы на веранде с ним и его матерью, и они с шутками и смехом играли в карты, Флортье чувствовала, что она словно освободилась от тяжкого груза. Тут не играло роли, как она выглядела или в чем одета, это не делало ее ни хуже и ни лучше, просто потому, что тут такие вещи не имели никакого значения. Чем дальше, тем легче становилось у нее на сердце. Она уже подозревала, что ее детство и юность могли быть такими же беззаботными, если бы она не потеряла всех разом. Сначала мать. Потом отца и брата. Потом свою невинность, а с ней и честь.

На ее колени упал цветок плюмерии. Флортье рассеянно погладила ладонью восковые лепестки, такие твердые и все же очень мягкие.

– Да, очень, – еле слышно ответила она. В Расамале она вспомнила, что такое счастье; ей не хотелось никуда уезжать отсюда.

Она украдкой покосилась на Джеймса. Ямочки возле его губ появились ненадолго. Казалось, он сосредоточился на Дикси и усердно гладил ее по голове. Флортье нравилась и эта его способность сосредоточиться на том, что он делает, и его несокрушимое спокойствие – оно притягивало ее, словно силовое поле.

Он сидел, широко раздвинув колени, между которыми примостилась Дикси. Флортье смотрела на его прекрасные, крепкие босые ступни: редкие волоски превращались в чащу ближе к щиколоткам, выглядывавшим из-под брючин. Густая растительность виднелась и в распахнутом вороте рубашки; Флортье невольно стало интересно, как же он выглядит без рубашки. Да, она уже знала на ощупь, что у него могучее тело с развитыми мускулами; в этом она убеждалась каждый раз, когда обнимала его и целовала. Те поцелуи опьяняли ее, кружили голову, отдавались во всем теле, а в это время его ладони обжигали сквозь одежду ее спину. А после конных поездок по окрестностям, когда его ляжки обхватывали ее бедра, она знала, что у него и там мощные мышцы. Как всегда, в ней вспыхивало неутолимое желание и терзало ее, словно жажда.

– А ты могла бы остаться здесь дольше? – хриплым голосом спросил он.

У Флортье забилось сердце, но опасение, что Джеймсу требуется больше времени, чтобы понять, нужна ли она ему, и что он и дальше будет держать ее в неизвестности, вынудило ее на осторожный ответ:

– Да… конечно.

Его губы напряглись, но тут же раскрылись.

– А если на всю жизнь?

– Ты о чем?.. – У нее снова перехватило горло.

Джеймс похлопал Дикси по холке. Потом вздохнул, выпрямил спину и повернулся к Флортье, положив руку на подлокотник скамьи.

– Расамала – не самая большая плантация в этих местах, но у нее хорошие перспективы. Мы, ван Хасселы, не бедные, а я рассказывал тебе, что намерен расширить плантации. Да и здесь, – он махнул рукой, обводя сад, – на участке, я собираюсь построить большой дом, такой, как тебе хочется. Я уже решил, что сезон дождей мы будем проводить в Батавии, чтобы ты не скучала. Или в Бейтензорге, если хочешь. И, конечно, ты ни в чем не будешь знать отказа. Я куплю тебе все, что ты захочешь. – Он серьезно взглянул на нее и накрыл ладонью ее судорожно сцепленные на коленях пальцы. – Ты выйдешь за меня замуж, Флортье?

Множество раз она представляла себе, как услышит этот вопрос. Продумывала каждую мелочь, вновь и вновь упражнялась перед зеркалом, как затрепещут ее ресницы, как она покраснеет и, может, выдавит из себя пару слезинок. Как не станет спешить с ответом, чтобы не показаться опрометчивой, чтобы ее поклонник заволновался и стал ценить ее еще больше, но, впрочем, не настолько долго, чтобы его разочаровать.

Но теперь, когда Джеймс сидел рядом, все это было не важно. Она сразу забыла все его обещания на будущее и лишь смутно помнила, что это прозвучало как исполнение всех ее мечтаний. В тот момент для нее был важен только Джеймс, державший ее за руку. Она не сомневалась, что из ее головокружительной влюбленности вырастет любовь на всю жизнь. С таким мужчиной, как Джеймс ван Хассел, для нее это будет нетрудно.

– Да! – радостно воскликнула она. – О да!

И, когда Джеймс обнял ее, прижал к себе и покрыл ее лицо поцелуями, бормоча «Флортье, моя Флортье», она затопала ногами, засмеялась и издала радостный клич до небес.

22

Якобина в легком кремовом платье с зеленоватой каймой замерла на зеленой лужайке, покрытой сочной травой, и глядела на косуль, которые мирно паслись неподалеку в утренней дымке. Очевидно, их совсем не беспокоило ее присутствие. Невдалеке раскинулся величественный дворец генерал-губернатора. Купола, венчавшие башенки на его многочисленных крышах, отражались в пруду. На поверхности воды плавали плоские тарелки кувшинок; их крупные, с мужской кулак, пурпурные цветки еще не раскрылись.